Юрий пущаев фейсбук. Пущаев юрий

Быстрыми штрихами изображает лицо человека художник на морской набережной или на пешеходной городской улочке, но привычные его руки, опытный глаз схватывают что-то такое важное, глубокое, скрытое в человеке. Вот и мы решили рисовать портреты отцов. А пока работает художник, поговорим с нашими героями об их отцах и собственном отцовстве, о детстве и детях. И в разговоре этом, может быть, проявятся очень личные, особенные для каждого переживания. А в целом эти портреты, мы надеемся, позволят нам лучше узнать мужчин современной России в контексте прошлого и будущего.

Родился в 1970 году городе Фрунзе (Бишкек). Окончил философский и филологический факультеты МГУ. Кандидат философских наук, преподаватель философии, журналист, сотрудничает с журналами «Фома» и «Вопросы философии», сотудрник общества слепоглухих «Эльвира». Живет в городе Железнодорожный, Московская область. Женат. Трое детей: Маша (2005 г.р.), Варя (2008 г.р.), Дуня (2011 г.р.).

О счастливом детстве и необщительном веселом папе

Мой отец был инженером. За что я своему отцу сильно благодарен – за то, что в детстве он очень много со мной возился . В выходные мы ходили на шашлыки, купаться, и вообще много времени проводили вместе. Это было очень близкое общение и очень доверительные отношения. Не в том плане, что я ему все рассказывал, а он меня чему-то учил, а в том плане, что я понимал: мои интересы – это его интересы , я ему всегда интересен, и все, что может, он для меня сделает.

Когда, повзрослев, узнал, что он считается необщительным, я очень сильно удивился . Я этой его замкнутости почему-то совсем не ощущал… Думаю, что беззаботный смех, который у меня бывает в общении с моими детьми, передался мне от отца, потому что я хорошо помню моменты нашего общего веселья, когда ему смешно и мне смешно .

В 18 лет я поступил в МГУ и за три тысячи километров уехал из родного дома. Я ощущал себя уже на пороге новой жизни… А дома – ну, родители и родители… Только потом, с возрастом я стал понимать, что мне с ними повезло и какую-то осознанную благодарность испытал лишь тогда. Я реально понимаю, что у меня было счастливое детство. Я знаю, что многие дети попадают в травматические ситуации по вине взрослых, но я не могу сказать, что у меня такое было. Ко мне родители всегда относились бережно, может, наоборот уж слишком меня опекали, поэтому я не очень умею по дому всё делать . Я думаю, что они слишком любили и на себя всё брали. Может, потому что я был один в семье. Но, на самом деле, я всегда много работал. Учился хорошо, читал много, спортом занимался. То есть, я не был бездельником и лентяем.

О мире в семье и забитых гвоздях

Что-то делать по дому минимальное я стал учиться в семье. Могу розетку обратно закрепить, если она выпала, например. И буквально революция недавно произошла, я сделал полочку для шкафа . Раньше себе такое представить было невозможно, и я еще городился своей тонкостью натуры! Гордиться тут нечем. Это может быть умилительно первое время, а потом реально начинает раздражать близких… Если ты хочешьмира в семье, учись забивать гвозди .

Действительно, это может быть человеку не дано. Присутствует некая врожденная косорукость. Другое дело, что косорукость всегда можно довести до минимально приемлемого уровня и не говорить в самоупоении, что проза жизни тебя не интересует . Семья – это такая школа работы над собой на самом деле.

Жена не работает, в основном детьми занимается . Старшая Маша уже учится в школе, помимо этого ходит в музыкальную школу. Средняя Варя ходит туда же на хор, и в бассейн ходят обе. И еще с этой осени, может быть, пойдут в художественную школу, если у жены сил хватит туда их водить. Плюс много времени и сил нужно на терапию с младшей дочерью Дуней, у которой аутическое расстройство. У жены уходит практически каждый день по 2-3 часа, как минимум, на занятия и на подготовку к ним. Все детские занятия на ней, как и вообще ее была инициатива, чтобы они всем этим занимались, так что она у меня большой молодец.

Поэтому я в последнее время начал готовить . Мне и самому интересно, голова отдыхает. Например, недавно сварил очень вкусный суп по рецепту отца Владимира Вигилянского, увидел в Фейсбуке. Фасолевый супчик такой - вперемешку фасоль, грибы, квашеная капуста в равных пропорциях. Очень крутой рецепт. Рыбу жарю. На Масленицу даже блины испек, сначала, конечно, все было по пословице – комом, а потом – приноровился.

О тишине и мороженом

Когда первая дочка родилась, я волновался естественно. Но потом быстро привык, что ребенок есть, и вошел в новый ритм. Быть родителем не так уж сложно, на самом деле. Когда ребенок появляется в семье, то под него подстраивается быт, а в чем-то ты не можешь подстроиться . Скажем, мы любили с женой поспать, и ребенка приучили к тому, что если она просыпалась раньше 9 утра, часто лежала просто у себя в кроватке, играла, со своими игрушками возилась.

Когда родилась вторая дочь, я пришел в роддом, жена говорит: «Пойдем, я тебе покажу, она такая хорошенькая-хорошенькая». Ей пять дней было. Я захожу, там лежит какой-то паучок такой сморщенный, бессмысленно двигает ногами и руками, и я думаю: «Боже, что тут хорошего…» Это было первое ощущение, а в реальности очень красивая девочка, очень. Про моих дочерей говорят, что они все такие симпатичные славяночки…

Реальный перелом произошел, когда третий ребенок родился – действительно больше загрузки, меньше денег и жена уже не может работать.

Если, допустим, дома остается один ребенок, то ощущение, что вообще детей дома нету, вот насколько один ребенок в доме от троих отличается . Трое - постоянно крики, шум, драки, ужасно устаешь от этого постоянного гвалта. А когда один ребенок остается, то тишина, мир и спокойствие. То есть один ребенок – считай, нет ребенка. Но и к гвалту привыкаешь, а потом, всегда гаркнуть можно, чтобы хоть на время стало потише.

А вообще мне жена сказала, что единственный момент, когда в доме тихо , это когда дети все вместе едят мороженое.

Немного об аутизме

Они Дуню любят. Маша, как нянька хорошая, возится с ней на площадке, гуляет, занимает ее, и даже позавчера подошла, говорит: «Давай я теперь буду сама Дуню мыть, кормить». Сестры не понимают, что Дуня особенная , для них она просто маленький ребенок. Поведение-то у нее нормальное, она просто не говорит, не скандалит, не кричит, тихий ребенок. Она ходит в обычный детский сад, где просто ведет себя вот так тихо. Общается она посредством картинок. Что-то она хочет, приносит картинку: «мультик», или там «банан», или «виноград».

Девочки ей: «ой, Дуня, ой, Дуня». Пока у них вопросов не возникает . Наверное, возникнут в будущем, если ситуация не будет меняться. Говорят, что нам повезло, что у нее старшие сестры есть, что у нас не один ребенок в семье. Когда ребенок с аутизмом один в семье - другая ситуация, а когда есть сестры, которые тормошат, она элементарно смотрит за ними и делает то же самое .

О ссорах, непослушании и панибратстве

Старшие девочки ссорятся постоянно. И все из-за каких-то мелочей. «Это моя игрушка». – «Нет, это моя игрушка». – «Это мне папа подарил!» — «Нет, это мне папа подарил!» То есть, полный бред. Но с другой стороны, я так с иронией думаю, что это на самом деле очень похоже на ссоры взрослых, если отстраниться от взрослой жизни и посмотреть, ради чего люди скандалят друг с другом, тоже полная ерунда, мне кажется. Я думаю, без детских ссор братьев и сестер не бывает , и все равно Маша с Варей потом играют вдвоем и друг без друга им скучно. Поэтому это не трагично. Не так, как у взрослых – разругались из-за квартиры и потом не общаются всю жизнь…

Как решать споры? Пытаться все-таки поговорить, что произошло, в чем причина, и сделать выводы. Обязательно нужно детям запрещать ябедничать друг на друга, не приветствовать «а вот она это сделала», «а вот она это». Если нет сил разбираться или видишь, что в этом клубке не разберешься, проще сам предмет спора удалить, они тут же успокаиваются.

Я понял, что надо быть справедливым, чтобы не было в семье любимчиков , потому что ребенка это может травмировать с самого начала, с рождения. Если ты явно кого-то фаворитом делаешь, то, конечно, другой ребенок обязательно будет ощущать некую несправедливость.

Не надо рукоприкладствовать, максимум – шлепок по попе. А детское непослушание разрешается не криками даже, а запретом на какие-нибудь занятия, которые ребенку нравятся . Мои дети любят со мной на работу ездить. И вот я как-то хотел взять старшую в редакцию, а она не захотела в бассейне волосы сушить, хотела с мокрыми на улицу идти. Мы ей с женой спокойно и твердо, без истерик сказали, что в таком случае на работу с собой я ее не беру. И она потом три дня как шелковая ходила.

Иногда себя осуждаешь за излишнюю строгость . На ребенка накричишь, или еще там что-то… От усталости, потому что работы много, просто не хватает сил на то, чтобы разобраться в ситуации более-менее спокойно – и иногда срываешься. Это, конечно, минус. Но за что я уважаю своих родителей, они часто извинялись передо мной, если погорячились. «Извини» от родителей я слышал не раз, и не два, и не три. Это правильно, мне кажется. И самому легче, и дети поймут, что ничего страшного, и забудут, даже если ты сорвался. Так что в этом я беру с них пример.

Но в то же время должен быть какой-то барьер, что родители – это не друзья . Должна быть иерархичность в семье. Дети иногда вдруг спросят: «Где Катя?» Я сразу: «Какая Катя? Что значит Катя? Подружка ваша что ли? Катя - ваша мама». Или когда они начинают в шутках уже перебарщивать, я их всегда одергиваю, чтобы не было такого панибратства. Это вредно для самого ребенка. Говорю: «Перестаньте уже, не надо так шутить… Что я тебе, друг твой что ли, твой товарищ по детскому садику?»

О гаджетах, самоваре и вещах, которые может сделать только папа

Я не каноничный отец, работать приходится много – три работы, но стараюсь с детьми проводить время.

Книжки читаем, но не часто. Я борюсь со старшей дочерью, чтобы заставить ее читать. Ну, вот недавно, например, она мне заявила, мол, «ненавижу эти книги» . Я пока не знаю, что с этим делать. Надо думать, чтобы действительно не выработать у нее нелюбовь к чтению своей приставучестью.

Может, я во многом по инерции сторонник чтения?.. Сам очень много читал в детстве – у меня мама заведующая библиотекой была детской, и я пасся там. Но чтение нужно, чтобы у ребенка расширялся кругозор, чтобы его мышление развивалось. Ведь ребенок, который смотрит мультики, и ребенок, который читает книжки, попроси их рассказать, что они испытали, я думаю, тот, кто больше читает, выскажется грамотнее, логичнее и более развернуто, интересно.

Я сказал своим детям, что никаких ни смартфонов, ни планшетов они вообще не увидят. У меня самого нет, и у них не будет. Потому что я считаю, что это реально очень вредная штука, из-за гаджетов дети даже общаться не умеют. А чтобы позвонить, есть обычный, кнопочный. Я не рычу, не ругаюсь, когда это говорю, просто категоричная позиция, что гаджетов у нас в семье не будет .

Кино смотрим . Я их к советской классике приучал. «Белое солнце пустыни», «Иван Васильевич меняет профессию»…

Пытаюсь детям рассказывать что-то интересное . Кто такой был Наполеон, например. Или о планетах. Когда сам интересуешься той же астрономией, и детям стараешься это передать… Они все знают. Маша знала, когда еще в школу не ходила.

Стараюсь детей каждое воскресенье в храм водить… Ну вообще, если в церковь идти, то с детьми . Они ходят у нас в воскресную школу при нашем Преображенском храме, очень им нравится. Там и танцы, и аппликации какие-то делают, и праздники с шашлыками. У них живая там среда общения.

Жена Катя мечтала, чтобы ей на день рождения подарили настоящий самовар , не электрический. Я подарил. Иногда мы выходим во двор, растапливаем его, чай пьем , девочкам очень нравится. Мы давно этого не делали, тема себя потихоньку исчерпывает. Мы чаще шашлыки жарим. Тоже рядом с домом.

В футбол с ними играем . Ну, они правда девочки… В баскетбол они не могут играть, а я просто не знаю, во что еще… Вот и приходится в футбол…

Есть вещи, которые только отец может сделать . Например, недавно мы купались, вот я их швырял в воду по очереди, всем весело. Только я могу их воду кинуть, потому что я сильный. В общем, детям нужен отец!

О дурашливости

Я люблю с ними шутить . Им тоже нравится дурачиться. Совершенно детские шутки. Выстрою их, говорю им: «Ну?» Они хором отвечают мне: «Баранки гну!» Или любимые фразы из любимых фильмов специально стараюсь повторять, потому что знаю, что у них в голове это отпечатается, и им будут смешно, когда они взрослые потом будут вспоминать.

Например, я периодически подхожу, глажу их по голове и говорю: «Славного отца птенцы» . Это цитата из Теофраста «Характеры. Льстец». Льстец как там описывается? Когда он приходит в семью, то садится к детям на корточки так, чтобы видел их отец, гладит их по голове и говорит: «Славного отца птенцы». Дети это не особенно понимают, потому что они маленькие, но потом в голове нверняка останется. Или там, какие-то присказки постоянно стараюсь воспроизводить. Они говорят: «Купи нам, папа…». А я отвечаю: «Ага, и два ковша борщу еще, да?» Это цитата из сериала «Ликвидация».

Очень важно, чтобы самому было интересно. Игры с детьми не должны быть натужными . Если это натужно, то лучше не надо. Если тебе интересно, то эффект получается настоящим. Полезное с приятным совмещаешь.

Главное, мне кажется, что дети ценят слегка дурашливый настрой взрослого . Если он готов с ними дурачиться, то получает благодарный отклик, и все это полезно для атмосферы в семье, и жизнь скрашивает.

Вы, кстати, тоже этот текст как-то сделайте так, чтобы посмешнее было читать…

Подготовила Анна Ионычева.

Художник: Галина Веденичева.

Кризис и конец эпохи идеологий

Особенность сегодняшнего кризиса состоит в глобальной растерянности. Люди чувствуют себя неуверенно по всему свету. Никто не понимает, что, по-хорошему, надо делать. При этом ничего действительно страшного и непоправимого не произошло, по крайней мере пока. Но в воздухе словно носится ощущение медленно, но неотвратимо надвигающихся грозных событий. Как заметил один ироничный блогер в Живом Журнале, «перед тем как выплюнуть, Бог нас жует медленно, как жвачку».

Что-то похожее было перед самым распадом Советского Союза. Уже за год-полтора до августовского путча (или неудачной августовской попытки контрреволюции) и Бело-вежских соглашений стало понятно, что скоро страна станет совсем другой. Крах СССР, болезненный слом прежнего образа жизни и шоковые реформы приближались тоже мед-ленно, не торопясь, что называется, «с оттяжкой».

Однако, что на самом деле означает нынешний медленный, затянутый темп кризиса? Может быть, на самом деле всё не так уж и плохо, и нас только зря пугают, как говорят, специально «кошмарят»? В этом и состоит задача СМИ — им постоянно нужна сенсация. Что может быть понятнее для прессы, чем производить апокалиптические прогнозы, растянутые на долгие месяцы? Зато они постоянно будут держать в напряжении аудиторию и всякий раз восприниматься как сенсация. Полуистерическое внимание публики обеспечено. А там, глядишь, все забудется: страшен сон, да милостив Бог.

Нынешняя Россия — не идеологическая страна

Действительно, нам не дано предугадать, чем нынешние события обернутся. Нельзя знать свою будущую историю. Может, всё обойдется. Однако в сегодняшней ситуации удивляет та готовность, с которой именно у нас стали встречать плохие новости. Растерянность везде, но, возможно, нигде нет такого настроения, что всё это не случайно. Словно здесь, в России, люди в глубине души уже задолго до официально объявленного кризиса были готовы к глобальному, тотальному срыву.

Связано это с тем, что с падением Советского Союза у нас больше не было идеологического проекта, который был бы общим для всех. Для кого-то общественным идеалом выступила либеральная демократия, для кого-то советский социализм, для кого-то Византийская империя, но решающего общего согласия по этому вопросу не было. Этим была вызвана путинская оборонительная политика, преимущественно тактического порядка, направленная на удержание и стабилизацию. Сегодняшняя Россия — не идеологическая страна. Чувство глубинной неуверенности в немалой степени имело место из-за отсутствия четкого плана «как нам обустроить Россию», с которым было бы согласно решающее большинство общества. Отсюда и неуверенность — от неопределённости с ответом на вопрос, в какой же стране и в каком мире мы живём?

Сегодняшний кризис — это кризис идеологии как таковой

Теперь вдруг глубинное чувство неуверенности и неопределенности оказалось присуще не только нам. Ведь если сравнить смертельный советский кризис двадцатилетней давности и кризис нынешний, уже всемирный, вот что можно заметить. Тогда у нас, разуверившись в идеологии коммунистической, захотели капитализма. Уверенность в «прекрасном далеке» основывалась на том, что под рукой была готовая «модель по сборке» ― либерально-демократическая идеология. Был под рукой и наглядный пример того, что все будет хорошо, ― Запад. Там люди своими мозгами и руками создали себе «нормальную» жизнь, наконец-то надежно и удобно устроились на Земле в отличие от нас, горемык. Поэтому тот кризис проходил в каком-то экстазе, упоительной горячке. В Германии радостно сносили Берлинскую стену, стирая границу между Востоком и Западом, и мы этому радовались тоже. Музыкальным фоном радикальных перемен была «Ода к радости» Бетховена на слова Шиллера: «Обнимитесь, миллионы»!

Сегодня же приветствий надвигающейся грозе не слышно совсем. На этот раз под рукой нет ни готовой идеологической модели для сборки, ни конкретного примера того, где знают и умеют как надо. Дала сбой система западного образа и устройства жизни в целом. Под вопрос поставлена не только модель финансового капитализма, но и связанная с ним либерально-демократическая идеология. Оказывается, и она тоже не гарантирует надежного существования на Земле.

Однако особенность «текущего момента» в том, что на смену демократическому либерализму не приходит никакой другой идеологии, которая могла бы выступить ему альтернативой во всемирном масштабе. Ведь идеология лишь тогда идеология, когда ее претензии носят универсальный характер, когда она претендует на целый мир, на то, что только на ее основе можно надежно устроиться на Земле. Тем самым возникает вопрос: не означает ли сегодняшний кризис, связанный с этим кризис либеральной модели и отсутствие модели альтернативной начало конца новоевропейской эпохи идеологий вообще?

Что такое идеология

Термин «идеология» ввёл французский философ и экономист А.Л.К. Дестют де Траси в начале XIX века для обозначения учения об идеях, которые позволят установить твёрдые основы для политики и этики. Идеология как таковая — это новоевропейский феномен, связанный с попыткой эмансипации человека от религии в Новое и Новейшее время. Суть его в том, что идеология претендует на понимание логики истории, на проникновение в эту логику и на обладание знанием, как должно быть устроено человеческое общество. Идеология строится рациональными средствами, апеллирует к рациональному знанию и предлагает проекты того или иного типа общественного устройства, которые человечество своими силами должно воплотить в реальной жизни. Поэтому идеология представляет собой попытку человека надежно устроиться на Земле лишь с опорой на собственные силы и разум. В этом смысле понятие «христианская идеология» — не меньший оксюморон, чем деревянное железо. Естественно, я не хочу сказать, что не может быть обществ, где господствующей формой общественного сознания будет христианство или другая религия. Но христианство неидеологично и неполитично. Оно ориентирует не на земное самоустроение, а скорее на отказ от него в надежде на помощь Бога.

При этом нынешние призывы срочно создать новую «четвертую теорию» ни к чему реально не ведут. Они лишь подчеркивают нынешнюю нехватку «теории» как таковой и растерянность человека перед вопросом, как же ему теперь быть.

К этому можно присовокупить, что неслучайно сейчас наблюдается вырождение политики. Нынешние ведущие политические деятели выглядят несерьёзно. Так венесуэльский Уго Чавес или боливийский президент Эво Моралес — скорее, пародия на кубинских революционеров соро-калетней давности, а, например, Николя Саркози — пародия на де Голля. Разочарование в политике и разочарование в идеологиях — феномены взаимосвязанные: оказывается, они не могут дать то, что обещают. И соответственно, на политической сцене, которая во многом уже лишь по инерции считается сферой соперничества и борьбы идеологий, ведущими деятелями оказываются полупародийные фигуры. Стоит только посмотреть на предыдущего прези-дента США или президента нынешнего. Это, скажем так, не Рузвельты, не гении. Например, при взгляде на Б. Обаму возникает стойкое подозрение, что он на самом деле ничего не может и ничего не решает, а являет собой сугубо имиджевый проект.

Три главных идеологии

Либерализм, коммунизм и фашизм — вот три основные доминирующие политические теории, которые, как пишет французский консерватор Ален де Бенуа, породили множество промежуточных идеологических течений в ХХ веке (1).

Он отмечает, что «теории, которые появились позже, раньше других исчезли. Фашизм, появившись позже всех, погиб быстрее всех остальных. Потом коммунизм. Либерализм — самая старая из трёх этих теорий — исчезает последним» (2).
Либерализм из этих трех основных идеологий наименее экспансионистский. В отличие от коммунизма он оставляет известное пространство свободы за религией. В либерализме как идейном умонаст роении вообще есть некоторое доверие к данностям жизни. Как писал Фридрих Хайек, «проследив совокупный эффект индивидуальных действий, мы обнаружим, что многие институты, на которых зиждутся человеческие достижения, возникли и функционируют без участия изобретающего и направляющего разума; что, по выражению Адама Фергюсона, «нации спотыкаются об установления, которые являются на самом деле результатом человеческих действий, а не человеческого намерения» (3).

В то же время одна из определяющих черт либерализма лежит в области скорее антропологической — это понимание человека как самодостаточного автономного существа, исполненного «нервного чувства собственного достоинства», — по выражению нашего Константина Леонтьева. Коммунизм — это ставка на коллективное «мы», которое для фи-лософии коммунизма является подлинным основанием и средоточием бытия. Либерализм же — это ставка на индивидуальное «я» как на своего собственного господина. Кто более эффективен в освоении мира — индивидуальное раскрепощенное «я» или коллективное, объединенное «мы» — вот один из центральных пунктов расхождений между коммунизмом и либерализмом.

Смертельный кризис идеологии коммунизма и коммунистического строя случился 20 лет назад. Коллективное «мы» проиграло битву претендующему на автономию индивидуальному «я», потому что основанный на последнем строй жизни был одновременно и более гибким, и в то же время более отвечал внутреннему человеческому тщеславию и гордости. Если при коммунизме я лично должен еще смиряться перед партией и государством, отвечать их строгим, драконовским нормам, то при современном капитализме я могу вести уже почти какой угодно образ жизни. Однако, похоже, оказалось, что Вавилон — это всё же не очень надолго.

Правда, даже если мы правы в своем прогнозе наступившей смены эпох, понятно, что происходить она будет не одномоментно. Прошлое всегда уходит не сразу, оно словно исчезает или осыпается частями. Не стоит ждать, что уже завтра нас ждет новый мир. Будущее будет отвоевывать себе место постепенно, а прошлое еще долго будет сопротивляться и цепляться за жизнь. Так, долго и постепенно уходила, сдавала поле боя античность, а потом, почти через тысячу лет - Средневековье.

Кризис - это суд

Слово “кризис” пришло из античности. По-древнегречески оно означает “суд”. Если кризис понимать как суд над зарвавшимся человечеством, то нелепо рассчитывать на, как говорят, “урегулирование кризиса”, на удачную “борьбу с кризисом”. Подсудимый не способен бороться с судом, по крайней мере, на равных. Суд заканчивается лишь приговором. Лишь в этом смысле судебное дело может быть “урегулировано”. И побег здесь тоже исключён. В сфере бытия, как отмечал М. Бахтин, алиби быть не может.

Окончательный приговор нынешнего суда-кризиса пока не озвучен, как и наказание. Но на сегодняшнем примере практически панического восприятия даже начальной стадии будущих весьма вероятных потрясений можно сделать вывод, что прочно устроиться человеку на Земле не получится, это невозможно. Человек и сам это в самой глубине души знает, иначе нынешних массовых панических настроений бы не было. Провозглашенный двадцать лет назад Ф. Фукуямой “конец истории” и необратимая победа либеральной идеологии также несбыточны, как и светлое коммунистическое будущее.

Что же касается России как неидеологической страны, то здесь можно, как это ни странно, попытаться извлечь из слабости силу. То, что совсем недавно представлялось очевидным недостатком, может парадоксальным образом обернуться преимуществом. В условиях конца идеологий отсутствие у нас господствующей идеологии дает нам бόльшую степень свободы, чем у западных стран. Мы не привязаны ни к какому проекту, и значит, у нас более широкий горизонт зрения, и поэтому больше возможностей для действия.

Кроме того, мы, возможно, еще не успели привыкнуть к материальному достатку, который на исторически относительно непродолжительное время организовала у себя западная цивилизация и который мы в течение уж совсем короткого времени пытались устроить и у себя. Никогда человечество, по крайней мере, его значительная часть, не жила так обеспеченно, как во второй половине ХХ века. Но разве кто-то давал стопроцентную гарантию, что это будет длиться вечно? А что касается нас, то, как говорил с некоторым надрывом и в то же время со смирением Василий Шукшин, “никогда хорошо не жили, не хрена и начинать”.

Неважно жить в материальном плане - это только к лучшему в том смысле, что такое положение дел продолжает длить историю. В христианской теологии последние времена однозначно связываются с временами всеобщего материального благополучия. Человек такой эпохи гораздо менее способен и к творчеству, и к самопожертвованию.

Однако отход от принципа идеологии как попытки деятельного самоустроения на Земле не обязательно означает отказа от активности вообще. По-своему может быть предельно деятелен торговец, по-своему офицер, по-своему монах. Вопрос в том, на что активная деятельность направлена: попытка ли это самодовольного самоустроения и самовозвышения, или это следование ценностям более высоким, чем земные ориентиры.

2 Там же. С. 28.

3 Хайек Ф. Индивидуализм истинный и ложный // О свободе. Антология мировой либеральной мысли (первая половина ХХ века). М., 2000. С. 389-390.

Большинство наших сограждан (56 %) сожалеет о распаде СССР. Больше половины (51 %) считает, что его можно было избежать. И, что тоже неожиданно, также больше половины жителей России (53 %) положительно оценивают роль Ленина в истории страны. Все это данные социологического опроса, проведенного «Левада-центром» в последние дни марта этого года. В чем причины очевидной ностальгии по советскому большинства жителей постсоветской России?

Кстати, результаты этого социологического опроса снова ставят нас перед очевидным историческим парадоксом, затянувшимся уже на более чем 25 лет (и конца ему пока не видно): почему-то в нашей в общем-то лево-ориентированной стране во внутренней политике проводится праволиберальный курс, а внутренними и экономическими делами руководят ярко выраженные либералы.

Но так или иначе, этот опрос – еще одно подтверждение того, что советский период и его достижения уже не вычеркнуть из истории страны. Более того, их не вычеркнуть из нашего настоящего и нашей сегодняшней жизни. Ведь мы до сих пор живем преимущественно за счет достижений советского времени: ядерный щит, сырьевые отрасли и промышленность, отстроенные в советское время, огромная часть культуры, под именем советской уже вошедшая в историю культуры русской и т.д.

Ибо что такого создано за последние 25 лет, чем мы могли бы всерьез гордиться? Пожалуй, только одним: мы еще не развалились и окончательно не потеряли страну и себя, мы пока еще живы, удержавшись на самом краю пропасти. Тотальное отвержение и черно-белая критика советской эпохи не смотрелись бы попросту неадекватно, если бы мы за эти годы создали хоть что-то свое, что сейчас существенно поддерживало бы нас на плаву. Но в нынешних условиях сколь угодно принципиальное ворчание в адрес советского, которое напрочь не замечает его достижений, похоже на неблагодарное отношение не слишком умного приживальщика в адрес своего одряхлевшего кормильца.

Причем вряд ли ностальгирующие по СССР люди соскучились по тоскливым партсобраниям, а тем более по сталинским репрессиям и преследованиям инакомыслящих. Вряд ли они являются и убежденными сторонниками классовой борьбы и диктатуры пролетариата. Думаю, они с удовольствием вспоминают другое: доступное качественное образование и бесплатную медицину, социальную защищенность и заботу о детстве, выдающиеся культурные достижение и отсутствие хлещущей с телеэкрана пошлости. Увы, в советское время белое и черное, добро и зло переплелись слишком тесно, и в приступе сколь угодно сильной ностальгии мы не должны забывать о советском атеизме и идеологическом диктате. Этот дом был построен на зыбком, ложном фундаменте, поскольку в его основе лежала марксистская идеология. Поэтому он и рухнул, да еще и с такой «яростью и шумом». Наши сегодняшние страдания – это во многом расплата за грехи богоотступничества и легковерия, совершенные нашими предками в начале XX века и в конце XX – нашими отцами, тоже выбравшими неправильный выход из неправильной ситуации. Но также большой ошибкой было бы забыть и о положительных сторонах советского времени, чтобы уже нам не впасть в грехи избирательного отношения к истории и исторической слепоты.

«Симпатии к советскому означают, что потребительская психология и идеология еще не завоевала наш народ окончательно»

Интересно еще то, что голосующие за ушедший СССР люди должны помнить в общем-то совсем не роскошную советскую жизнь с ее общедоступным минимумом самого необходимого, что, зато, было у всех. Симпатии к советскому помимо прочего означают, что потребительская психология и идеология еще не завоевала наш народ окончательно (хотя слишком много на этом печальном пути уже пройдено). Однако по-прежнему многие из людей сердцем и душой выбрали бы довольно аскетичный советский быт, а не нынешнюю блестящую «замануху» и как бы изобилие, за которыми на самом деле скрываются депрессия, нервы и пустота.

СССР — это…

Отсюда возникает еще один парадокс, касающийся уже нас как верующих людей: прекрасно понимая, что советские годы, особенно ранние, были временами ужасных, беспримерных гонений на Церковь, мы должны, тем не менее, зряче подойти к советскому периоду, разделяя и отделяя друг от друга разные явления и сущности. Понятно, что с коммунизмом как идеологией (которая на самом деле давно уже мертва) компромиссов быть не может. Не то с живыми людьми. Отделяя грех от грешника, мы не можем не замечать того положительного, что в них было: жертвенности, желания добра (пусть неправильно понятого), отсутствия стяжательства и т.д. Не исключено, что постепенно приходит время, когда радикально трансформированный социализм на российской почве в той степени, в которой он отказывается от атеизма и радикального революционаризма, может вступить в союз с Церковью против агрессивного глобального капитализма. Против идеологии воинствующего потребительства и радикального индивидуализма с его отрицанием каких-либо высших ценностей, заданных не собственно окончательно «освободившимся» человеком. Примерно о таком союзе, что это не исключено, размышлял под конец своей жизни выдающийся русский мыслитель К.Н. Леонтьев, считавший социализм еще не осознавшей себя реакцией будущего. И по крайней мере сегодня на русской почве так называемые коммунисты а-ля Зюганов являются вполне себе консервативной силой, и союз с ними вполне возможен.

В целом мне кажется, что в нынешней «тоске по советскому» выражается стремление огромной части нашего народа к исторической уникальности. Это воспоминания о временах, когда мы были не такие как все, да еще и претендовали задать цели и смыслы целому миру, были живым примером и образцом для без малого половины человечества. Результаты этого опроса – своего рода небольшой бунт против сегодняшней всё усредняющей глобализации и всеобщей либерализации. Поэтому их можно интерпретировать так, что это вовсе не стремление вернуться назад именно в СССР. Скорее это желание вернуться назад в конец 80-х годов, чтобы сделать уже иной выбор и выбрать действительно себя, а не те обманчивые и разрушительные иллюзии, которые чуть ли не привели нас всех к окончательному краху исторической России в 90-е годы.

Христиане - соль мира и в этом смысле слова: осоливать мир - значит наполнять его смыслами Зова; исцелять его приобщением к смыслам Зова; звать его на пути Господни, и это осуществляется именно как ответ на вызовы.

Чистые люди чужие лица не пачкают.

Вся суть человеческой природы в словах «что отдал, то твоё». Человек - пуст, он усваивает лишь отдавая, потому что то, что сумел отдать - только и есть усвоенное, а всё по-настоящему усвоенное стремится быть отданным.

Идущий верным путём, как только встанет на него, найдёт своих исторических попутчиков.

Нимбы, как у святых, есть у всех людей, только не все люди встретились со своими нимбами.

Человек смертен потому, что не выбирает бессмертие, т.е. Бога.

Красивые этикетки, наклеенные на некрасивые поступки, не могут изменить суть. Называть уродство красотой может либо глупец, либо подлец, либо безумец.

Люди до сих пор старательно ищут кусты, в которых можно спрятаться от Бога, от жизни, как она есть, от себя, потому им так дороги лопухи лжи и обмана, мыльные пузыри иллюзий, и так ненавистна правда.

Каждый из нас в своём аду, но рай - общий.

Все ищут места себе в другом, но мало кто ищет место другому в себе, мало кто готовит себя для другого.

Мудрость не в книгах, а в Луче, которым пишут и читают настоящие книги. Приобщившийся к Лучу - мудр, а не приобщившийся - глуп.

Люди спорят о сути вещей, придавая большее значение своим мнениям о ней, нежели самой сути.

Всё настоящее - действует. Дары у каждого свои, и люди действуют, исходя из даров. А ряженые - имитируют действие, чтобы скрыть свою ненастоящесть. Ряженые всегда намереваются торчать напоказ.

Русская философия мне напоминает черепаху Зенона, которая впереди Ахиллеса только потому, что ищет не дробное знание, а целое - т. е. Сердце.

В смирение не надо рядиться, потому что в смирение человека одевает Бог. Кто обрёл истину, в том будет и нужная форма - смирение. Смирение - одежда истины. А кто самочинно рядится в одежды смирения, чтобы казаться смиренным, тот и выглядит неприглядно, и затрудняет себе восхождение к Богу.

Человек - не функция, а бытие.

Много шума - всегда из ничего: чем больше пользы, тем меньше шума.

Я боюсь знать - знающие врут.

Бездарных людей не бывает наверное, но есть пренебрегшие даром, неразвитые, плоские. Ведь дар - это не столько данность, сколько заданность. То есть, человек должен быть устремлённым навстречу дару, жаждать его, должен расти, питаясь вожделенным. Правильная жажда и устремлённость - в основе всего.

Есть информация, которая как мусор засоряет мозги своей бесполезностью. Приняв в себя ненужное, человек отнимает место в голове у важного и крайне необходимого.