Михаил клеофас огинский. Человек и полонез

Михаи́л Клеофа́с Оги́нский (польск. Michał Kleofas Ogiński; 25 сентября 1765, Гузув близ Варшавы, Мазовецкое воеводство, Речь Посполитая — 15 октября 1833, Флоренция, Великое герцогство Тосканское) — знаменитый польский композитор и политический деятель Речи Посполитой, Великого княжества Литовского, участник восстания Костюшко, граф.Политической деятельностью занялся в 1789 году.

С 1790 года посол Речи Посполитой в Голландии, с 1791 — в Англии, в 1793—1794 — казначей Великого княжества Литовского. В 1794 году участвовал в восстании за восстановление независимости Речи Посполитой во главе сформированного им батальона егерей. После поражения восстания эмигрировал в Константинополь, где стал активным деятелем эмиграции, затем переехал в Париж. В Париже контактировал с Талейраном и французской директорией с целью восстановления независимости Речи Посполитой.

После ослабления надежд на восстановление независимости и объявленной амнистии в 1802 году вернулся в Россию и поселился в деревне Залесье (на территории современного Сморгонского района Белоруссии). В 1807 году встречается с Наполеоном в Италии.

В 1810 году Огинский переезжает в Петербург и становится сенатором Российской империи, активно занимается политикой. В 1810—1812 годах — доверенное лицо императора Александра I. Предлагает последнему проект создания Великого княжества Литовского в составе Российской империи, известный под названием План Огинского, который, однако, был отвергнут.

В 1817 году Огинский переезжает в Вильно. В 1823 году пошатнувшееся здоровье вынуждает его переехать в Италию, где он прожил последние 10 лет жизни.Композиторский талант проявился у Огинского в 1790-е годы. В этот период он пишет многочисленные боевые песни, марши, полонезы. Наибольшую известность получил полонез «Прощание с Родиной» (польск. Pożegnanie Ojczyzny), более известный как полонез Огинского. Ряд исследователей также приписывает Огинскому музыку польского гимна Jeszcze Polska nie zginęła. Произведения Огинского приобрели большую популярность у участников восстания 1794 года.

В эмиграции композитор продолжает свою творческую деятельность. С именем Наполеона связана единственная опера Огинского «Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире» (1799).

Значительную часть его наследия составляют фортепианные пьесы: польские танцы — полонезы и мазурки, а также марши, менуэты, вальсы, романсы.

жизнь как роман

Михаила Клеофаса Огинского , 250-летие со дня рождения которого ЮНЕСКО отмечало в 2015 году, многие знают как автора легендарного полонеза «Прощание с Родиной».

Хоть композитор и родился неподалеку от Варшавы, сам он в мемуарах утверждал, что принадлежит к «литвинскому» роду, а род Огинских в ХVI-XVIII веках считался одним из самых богатых и влиятельных в Великом Княжестве Литовском.

В день смерти Михаила Клеофаса (умер он 15 октября 1833 года в возрасте 68 лет) мы собрали интересные факты про человека, жизнь которого была похожа на приключенческий роман.

Прадед Огинского был воеводой в Витебске. Михаил Клеофас считал себя политическим деятелем, а не композитором

Михаилу Огинскому пророчили будущее великого политика или военачальника, да и могло ли быть по-другому, если все его предки занимали высокие посты. Прадед был воеводой в Витебске, дядя – воеводой в Вильно и великим гетманом литовским, а дед и отец возглавляли Трокское воеводство.

Уже в 20-летнем возрасте Михаил Клеофас стал депутатом сейма Речи Посполитой. Его речь на заседании была настолько убедительной, что Михаила избрали членом финансовой комиссии ВКЛ.

Вскоре будущего композитора назначили послом Речи Посполитой в Голландии, затем отправили для ведения переговоров в Англию. Там Огинский время зря не терял: смог не только успешно договориться о расширении торговых контактов, но и познакомиться с местными достопримечательностями и даже взять несколько уроков музыки.

Все это время Михаил Клеофас вел дневник, в котором описывал то, чем занимался за границей. Что интересно, в своих записях Огинский считал себя, в первую очередь, политическим деятелем, а музицирование рассматривал как увлечение.

Писать музыку Михаил Клеофас впервые попробовал в 1792 году, когда уже вернулся в Варшаву. Первый полонез, написанный композитором, считается утерянным, а вот второй сделал своего автора известным. Речь идет о «Полонезе смерти», посвященном разделу Польши. Осенью это музыкальное произведение уже исполняли на балах в Петербурге.

Командир белорусско-литовских повстанческих сил и встреча с Наполеоном

Композитора выбрали в повстанческий Временный совет, он на собственные деньги вооружил отряд из почти полутысячи человек и вскоре принял первое боевое крещение между Ошмянами и Солами.

После победы отряд отправился на Минск. Там Михаил Огинский, согласно записям в его мемуарах, собирался дать свободу 12 тысячам крестьян, которые находились во владении семьи Огинских, и таким образом пополнить численность своего отряда. Несмотря на то, что этого не случилось, Огинского назначили командиром всех белорусско-литовских повстанческих сил, и он осуществил несколько успешных походов.

Когда восстание потерпело поражение, а за голову Огинского назначили награду, он был вынужден бежать в Италию, оттуда в Турцию. В Париже композитор встречался с Наполеоном и просил помощи французов в восстановлении независимости Речи Посполитой. Несмотря на то, что Бонапарт принял литвина довольно любезно и даже прослушал несколько его музыкальных произведений, в помощи повстанцам он отказал.

«Северные Афины» и более 40 фортепианных пьес

Дядя Михаила – Франтишек Огинский – в 1802 году подарил племяннику имение Залесье в Ошмянском уезде Виленской губернии (сегодня – Сморгонский район Гродненской области). Вскоре усадьба стала культурным центром, ее стали называть «Северными Афинами».

В Залесье часто собирались гости, проводились музыкально-литературные вечера, во время которых на скрипке играл сам хозяин.

Когда на эти земли пришел Наполеон, композитор уехал в Петербург к Александру І, с которым познакомился на балу в Минске в 1802 году. К слову, узнав об этом, Наполеон был очень разочарован, ведь он считал что они с Огинским поняли друг друга во время встречи в Париже.

После войны Михаил Клеофас вернулся в родное имение, которое практически не пострадало, помогал крестьянам восстанавливать хозяйство и сочинял музыку.

По мнению Светланы Немогай, которая занималась изучением жизни и творчества Михаила Огинского, всего композитор написал порядка 40 фортепианных пьес, из них 25 полонезов, а также вальсы, мазурки, кадрили, марши. Кроме этого, ему принадлежат 18 вокальных произведений: песни, романсы и даже одноактовая опера «Зелис и Валькур, или Бонопарт в Каире».

«Прощание Родиной»

Есть несколько версий того, когда Михаил Огинский написал самое известное свое произведение – «Прощание с Родиной».

Чаще всего можно встретить информацию, что это случилось в конце ХVIII века, когда после поражения восстания Огинский направлялся в эмиграцию и переходил российско-прусскую границу.

Но, например, Адам Мальдис придерживается другой версии. По его мнению, поездка в Прусссию была кратковременной, а вот по-настоящему Огинский прощался с Родиной в начале 1820-х годов, когда твердо решил уехать в Италию.

На это у композитора, по мнению Адама Иосифовича, было две причины. Во-первых, Михаил Огинский разочаровался в консервативной политике Александра І и считал, что уже не сможет быть полезным своей стране. А во-вторых, он утратил интерес к семейной жизни. Его вторая жена Мария де Нери, по мнению современников, вела себя неподобающе. Есть даже версия, что Михаил Огинский не был отцом ее детей. В это время Михаил Клеофас и мог написать «Прощание с Родиной».

Дом Огинских в Витебске и крипта, которая не сохранилась до наших дней

Представители рода Огинских жили и на Витебщине. Мы писали о том, как

Впервые здание упоминается в документе 1627 года, а как оно выглядело, можно увидеть на «Чертеже места Витебска 1664 года».

Из-за особенностей архитектуры его называли «домом с куполом». Просуществовала усадьба до конца XVIII-начала XIX века, затем на этом месте разместилась базилианская школа.

Первым владельцем дома был князь Лев Самуил Огинский, который помимо всего прочего финансировал восстановление Свято-Троицкого Маркова монастыря. Его сын – Симеон Карл – также жертвовал деньги монастырю. А вот Марциан Михал Огинский (кстати, прадед Михаила Клеофаса) выступил меценатом строительства костела святого Иоисифа (в будущем Николаевского собора на площади Свободы).

Размещался дворец в районе здания первой городской электростанции (проспект Фрунзе, 11). Фото Саши Май

В Витебском иезуитском костеле были похоронены несколько представителей рода Огинских, но их крипта, к сожалению, до нашего времени не сохранилась.

Михаил Клеофас Огинский

Огинский Михаил Клеофас (1765-1833), граф, государственный деятель Речи Посполитой и России, композитор. Участник восстания 1794 г., затем в эмиграции. В 1810-1812 гг. в близких отношениях с российским императором Александром I, предложил ему план создания автономного Великого герцогства Литовского в составе Российской империи. С 1823 г. жил в Италии. Написанные им марши и боевые песни были распространены среди повстанцев 1794 г. Автор популярных полонезов, в т.ч. полонеза «Прощание с родиной», фортепианных пьес, романсов, оперы «Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире» и др.

Источник: История Беларуси: Словарь-справочник. Менск: Экономпресс, 2000. ISBN 985-6479-22-3

Князь Михаил Клеофас Огинский, бывший великий литовский казначей, а затем сенатор российской империи, родился 25 сентября 1765 года в Гузове, недалеко от Варшавы. Первым его учителем музыки был придворный музыкант Огинских И.Козловский. Для формирования Огинского-музыканта имели важное значение поездки в имение его родственника, политического деятеля и музыканта М.К.Огинского, содержавшего постоянную капеллу, оркестр и театр.

С 1789 года князь Огинский был польским послом в Англии и Голландии. Принимал участие в восстании Т. Костюшко, затем эмигрировал в Италию. Композиторской деятельностью начал заниматься с 1790-х годов. Создал марши и боевые песни, получившие распространение среди повстанцев 1794 года. Песня князя Огинского «Еще Польша не погибла», стала впоследствии польским национальным гимном.

Будучи щедро одарен от природы, князь Огинский отличался в своих сочинениях мелодичностью и некоторой меланхоличностью. Полонезы, сочиненные им, были популярны не только в Польше, но и за границей. Некоторые из них и теперь с удовольствием слушаются, несмотря на их простоту изложения. Всего известно около 20- ти полонезов князя М.Огинского; самый популярный из них носит название «Прощание». Под конец жизни он жил во Флоренции, где и скончался в1833 году, прожив 68 лет.

Виктор Каширников

«Я - не профессионал в музыке...»

Михал-Клеофас Огинский (1765-1833) по роду своих занятий был дипломатом и политическим деятелем, но с ранней юности увлекался музыкой, прекрасно играл на многих музыкальных инструментах, особенно хорошо на фортепиано, скрипке, арфе и виолончели, сам сочинял полонезы, романсы, песни, оперы. Полонезы Огинского - известного дипломата и популярного композитора - в начале XIX века звучали на петербургских балах, а венские, берлинские, лейпцигские и другие издания его произведений пользовались большой популярностью за границей.Родился Михал-Клеофас в имении Гузове под Варшавой, но сам подтверждал белорусское, или как тогда говорили, литвинское происхождение своего рода. Семья Михала-Клеофаса принадлежала к высшим аристократическим кругам. Его отец Анджей Огинский (1740-1787) был сенатором и послом Речи Посполитой в Петербурге, Вене и Берлине, а родился в имении Тадулино под Витебском. И это было не случайно, потому что Витебщина со второй половины XVII и на протяжение всего XVIII века была одним из центров проживания представителей рода Огинских, которые в то время по своему благосостоянию и влиянию на политическую жизнь Речи Посполитой могли сравниться только с князьями Радзивиллами.

Когда Михалу-Клеофасу было 7 лет, его отца назначили чрезвычайным послом Речи Посполитой в Вене, и семья переехала туда. Однако уже через год мать вместе с мальчиком вернулась в Гузов и с этого времени началось его систематическое обучение. Вместе с французом-гувернером он изучал иностранные языки, гуманитарные и точные науки. Для занятий музыкой к Михалу-Клеофасу был приглашен тогда еще молодой 16-летний уроженец Беларуси, а в будущем крупнейший композитор Осип Козловский, который обучал мальчика игре на клавире и скрипке, а также теории, истории музыки и композиции. Вместе с Козловским Михал-Клеофас посещал в Слониме резиденцию своего более старшего по возрасту родственника известного мецената, композитора, скрипача, арфиста и кларнетиста Михала-Казимира Огинского. Эти визиты оказали на юношу большое впечатление и укрепили склонность к музыке.

Получив прекрасное домашнее образование и продолжив его в Варшаве изучением математики, каллиграфии, романских языков и творчества античных писателей, уже в возрасте 19 лет Михал-Клеофас Огинский сделал блестящую политическую карьеру - стал депутатом сейма. Позднее он был назначен государственным казначеем -великим подскарбием Великого Княжества Литовского (ВКЛ). В возрасте 23 лет он удостаивается ордена Белого Орла. Когда внутренняя и внешняя политика Речи Посполитой особенно осложняются, Михал-Клеофас становится дипломатом и в 1790 году по поручению короля в качестве чрезвычайного посланника выехал в Голландию, а затем со специальным дипломатическим заданием - в Лондон. Интересно, что приехав в Лондон и открыв утренние газеты, Михал-Клеофас прочитал следующее: «Граф М.К.Огинский, направленный королем Польской республики с особо важной миссией в Лондон, по пути из Кале в Дувр попал с семьей в кораблекрушение. Спастись никому не удалось». Это была первая легенда подобного рода об Огинском, потом он еще не один раз прочитает в газетах о своей смерти. Наиболее распространенной версией его гибели станет та, что композитор застрелился из-за несчастной любви на балу в то время, когда оркестр исполнял его знаменитый полонез «Прощание с Родиной». В Париже даже выйдет альбом полонезов Огинского, на обложке которого будет нарисован композитор с приставленным к виску пистолетом и беззаботной парой танцоров рядом. «Ничего так не удивляло и не потешало меня, - писал позднее Михал-Клеофас, - как этот экземпляр». В Германии же его полонез был издан под сенсационным названием «Полонез смерти».

Однако все это еще будет впереди, а пока постепенно главные интересы Михала-Клеофаса концентрируются на музыке и истории. Вернувшись из дипломатических путешествий, он создает свой первый полонез. Позднее он об этом писал: «Осенью 1792 года я создал, точнее сказать, сымпровизировал этот полонез в Варшаве, когда впервые испытал чувство, вызванное любовью, которое продолжалось недолго. Чувство было тихое, спокойное и счастливое (...) Мой второй полонез привлек больше внимания. Знатоки предсказывали, что я произведу реформу, развивая модуляцию в полонезах, которые в нашей стране популярны лишь как светские танцы, что в полонезах можно сохранить национальный характер, воплощая в них певучесть, выразительность, вкус и чувство».

В марте 1794 года в Речи Посполитой началось восстание, которым руководил Тадеуш Костюшко. Граф Михал-Клеофас Огинский - горячий его сторонник. Он был избран в Национальный Совет, на одном из заседаний которого он заявил: «Отдаю на благо Родины свои имущество, труд и жизнь». На свои средства он сформировал большой вооруженный отряд, которым сам и командовал. Старинный герб Огинских он заменил щитом с девизом: «Свобода. Стойкость. Независимость». В одном из писем жене - Изабелле Огинской - он просил ее быть бережливой, поскольку деньги нужны для восстания, для содержания отряда. Письмо он адресовал не «княгине», а «гражданке». Себя называл гражданином и солдатом революции.

Михал-Клеофас был начальником повстанцев Вилкомирского, Свенцянского и Браславского уездов. С тысячей кавалеристов и полутора тысячами пехотинцев он напал на Динабургскую крепость. Однако нападение не удалось.

В это время востребованными оказываются не только ум и храбрость Огинского, но и его искусство. «Для своего отряда я написал марш на свои слова. Этот марш с того времени исполняли и многие другие поляки. Я писал также военные патриотические песни, имевшие успех среди товарищей по оружию, возбуждавшие героизм, энергию и энтузиазм», - писал позднее Михал-Клеофас.

Самоотверженные и трагические дни восстания завершились в ноябре 1794 года. Генерал Костюшко был тяжело ранен, почти всё Великое Княжество Литовское включено в состав Российской империи, только небольшая часть земель за Неманом досталась Прусскому королевству. Тайная полиция Габсбургов начала пристально следить за Огинским, взявшим другую фамилию. Вместе с женой он был вынужден эмигрировать в Италию. Некоторое время он прятался в Риме. Прибыв в Неаполь, в первый же вечер он пошел в оперный театр Сан Карло - куда же еще?! Там из-за своей близорукости он не заметил в толпе зрителей русского посла, с которым был знаком. Посол узнал князя, и, зная, что ему придется сообщить о местоположении Огинского русской императрице, через третьих лиц предупредил его о грозящей опасности. Огинский уехал в Константинополь, потом на его пути - Париж, Гамбург, Венеция и Варшава. Он по-прежнему думал о возрождении своей Родины, о восстановлении ВКЛ и рассчитывал на помощь в этом Наполеона Бонапарта, в честь которого даже написал оперу «Зелис и Валькур, или Бонапарт в Каире».

Возвращение на Родину оказалось возможным только после амнистии, последовавшей в 1802 году. Михалу-Клеофасу была даже возвращена большая часть поместий. В 1810 году дворянство Виленской и Гродненской губерний решило направить к царю представителя для совещания по экономическим и административным делам края. Этим представителем был избран Михал-Клеофас Огинский. Эту кандидатуру поддержал и генерал-губернатор Михаил Илларионович Кутузов. По его мнению, князь Огинский был достоин императорской милости, несмотря на то, что по образу своих мыслей раньше и являлся врагом России. Император Александр I в июне 1810 года принял Огинского и позже назначил его своим тайным советником и сенатором. Михал-Клеофас вошел в высшие круги русской знати. В Петербурге его, известного политического деятеля, дипломата и популярного композитора, желали видеть в аристократических салонах. Здесь же он встретил и своего бывшего учителя музыки Осипа Козловского, который теперь был руководителем музыкальной жизни не только царского двора, но и всей столицы. (Осип Козловский сочинил музыку праздничного полонеза с хором «Гром победы, раздавайся» на торжество, данное князем Потемкиным в честь Екатерины II в Таврическом дворце. Это произведение вскоре стало гимном Российской империи).

Сразу после возращения из эмиграции Михал-Клеофас поселился в имении Залесье недалеко от Сморгони, расположенном на половине пути из Минска в Вильно. Здесь он жил на протяжение 20 лет и превратил свое имение в настоящий культурный центр, жизнь которого была насыщена музыкальными событиями. В Залесье Михал-Клеофас построил новый дворец в классическом стиле по проекту профессора архитектуры Виленского университета Михаила Шульца и разбил парк с оранжереей. Современники называли Залесье «Северными Афинами». Из Петербурга сюда приезжал Осип Козловский, а также многочисленные музыканты и исполнители. Здесь бывали и поэты, писатели, а также ученые Виленского университета, почетным членом ученого совета которого был избран Огинский. (Следует отметить, что на его средства пополнялись исторические и естественнонаучные коллекции, он подарил университету телескоп и два микроскопа).

Все переживания, надежды, сомнения прожитых лет Огинский поверял друзьям и музыке. Сегодня известно около 60 его фортепианных и вокальных произведений, в том числе 26 полонезов, 4 марша, 3 мазурки, галоп и менуэт. Однако у Михала-Клеофаса было также много неопубликованных или изданных небольшими тиражами произведений, которые еще не найдены. По словам белорусского музыковеда и историка музыки Ольги Дадиомовой, на формирование музыкальных вкусов Михала-Клеофаса Огинского, «несомненно, повлияли впечатления, полученные в разных странах, однако его творчество наиболее близко славянскому музыкальному искусству. Эта общность проявилась и в образном содержании, и в музыкальном языке его произведений, и в жанровой их направленности».

О процессе создания своих произведений, для которого были характерны черты спонтанности и импровизации, сам Огинский писал: «Мне никогда не приходила в голову мысль создать совершенную и научную композицию и посвятить ей много времени. Эмоциональный порыв, чувство любви или дружбы, волнение, а иногда и боль или глубокая печаль диктовали мне характер звуков и модуляций, которые рисовали все эти эмоциональные переживания и правдиво очерчивали состояние моей души. Мне редко приходилось вносить изменения в мою первую импровизацию».

При всей своей музыкальной одаренности Михал-Клеофас не считал себя профессионалом в музыке и подчеркивал любительский характер своего творчества. Так, в своих «Письмах о музыке» он писал: «Все, что я имею, это хорошее ухо, глубокое чувство гармонии и вкус, которые я воспитал в себе, слушая и часто занимаясь хорошей музыкой. Если мне удалось несколько раз сочинить какие-то мелочи, отмеченные похвалами любителей музыки и знаменитыми артистами, если они пару раз взволновали чувствительное сердце... - я не могу это приписать ни выдающимся способностям, которых я никогда не имел, ни глубокому знанию музыки».

Жизнь Михала-Клеофаса оборвалась во Флоренции, где он жил последние 10 лет. Умер он 15 октября 1833 года в доме № 1014 на улице Легнаоли в окружении своей семьи - второй жены-итальянки и четверых детей. Но, по мнению его современников, так тихо не мог уйти из жизни человек, уже при жизни ставший легендой. И тогда возникла еще одна легенда о смерти Огинского. Согласно ей, жизнь князя оборвалась трагически. Когда близкие подошли к композитору, который долго стоял у перил террасы особняка, то увидели, что в его груди торчит кинжал...

Михала-Клеофаса похоронили на монастырском кладбище около храма Санта Мария Новелла. Спустя некоторое время останки композитора были перенесены в костел Санта Кроче, в пантеон, где покоятся Микеланджело, Макиавелли, Галилей.

В фойе Большого зала Московской консерватории находится известная картина И.Е.Репина «Славянские композиторы». Среди 22 композиторов рядом с Шопеном изображен и Михал-Клеофас Огинский. Художник так писал о нем Стасову: «Имя его известно всей России, и я слышал вальс и полонез, им написанные, и даже сплетни о его романтической смерти. Между тем музыканты, которых я спрашивал, говорят о нем, как о мифическом существе».

Л.Хмельницкая

Далее читайте:

Николай ЯРЕМЕНКО. Переодетые наполеончики. В хваленой капусте много гнилых кочанов (Суждения, 2011,11)

Исторические лица Польши (указатель имен).

Польша в XVIII веке (хронологическая таблица).

Польша в XIX веке (хронологическая таблица).

Огинский Михаил Клеофас (1765-1833), граф, государственный деятель Речи Посполитой и России, композитор.

Участник восстания 1794 г., затем в эмиграции. В 1810-1812 гг. в близких отношениях с российским императором Александром I, предложил ему план создания автономного Великого герцогства Литовского в составе Российской империи. С 1823 г. жил в Италии. Написанные им марши и боевые песни были распространены среди повстанцев 1794 г. Автор популярных полонезов, в т.ч. полонеза «Прощание с родиной», фортепианных пьес, романсов, оперы «Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире» и др.

Источник: История Беларуси: Словарь-справочник. Менск: Экономпресс, 2000. ISBN 985-6479-22-3

Виктор Каширников

«Я - не профессионал в музыке...»

Детство и юность

М. К. Огинский принадлежал к старинному княжескому роду, который пользовался собственным гербом "Агiнец". Фамилию свою род получил от названия владения Огинты (Литва), которое было пожаловано Дмитрию Ивановичу Глушонку вместо смоленских вотчин, великим князем литовским Александром Ягелончиком примерно в 1500 г.

Отец композитора, Андрей Огинский, был одним из ближайших сподвижников польского короля Станислава Августа Понятовского. Анджей Огинский (1740-1787), воевода трокский, староста ошмянский, был полномочным послом Речи Посполитой в Петербурге и послом в Вене. В 1763 г. он женился на Паулине Шембек, которая принесла ему в приданное староство гузовское. Здесь, в Гузове, 25 сентября 1765 г. у них родился второй ребенок – сын, которому при крещении дали пышное имя – Клеофас Михаил Франтишек Феликс Антоний Игнатий Юзеф Тадеуш, а нам он известен как Михаил Клеофас Огинский.

Когда мальчику было четыре года, он очень понравился королю на одном из приёмов: король поставил Михаила на стол, задал ему несколько вопросов по Библии и, удовлетворившись ответом, спросил мальчика, кем он станет, когда вырастет. "Я хочу служить своей стране, но не хочу быть королём, так как люди говорят, что Ваше Величество очень несчастны", - таков, говорят, был ответ ребёнка.

Когда Михаилу Клеофасу было 7 лет, его отца назначили чрезвычайным послом Речи Посполитой в Вене, и семья переехала туда. Там его сестра Юзефа была отдана в женский монастырь, и родители стали подыскивать для Михаила гувернёра, который занялся бы его образованием. Выбор пал на Жана Ролея, бывшего в то время одним из наставников эрцгерцога, позднее ставшего императором Леопольдом.

В воспоминаниях Михаила Клеофаса о детстве есть один особенно интересный момент – описание методики этого замечательного учителя. Жан Ролей обнаружил, что семилетний мальчик умеет читать, знает некоторые цитаты из Библии и может декламировать, как попугай у Лафонтена. Больше всего его, однако, тревожило то, что Михаил Клеофас был несколько толстоват, и это не годилось для усердной работы. Он изменил рацион мальчика, заставлял его есть много фруктов, тушеных овощей, ограничивал потребление мяса и брал его с собой в длительные прогулки вдоль крепостных валов Вены. Что касается обучения, то оно было ориентировано на личность ребёнка: учитывало его потребности, хотя являлось строгим и требовательным.

Когда мальчик подрос, Жан ролей пригласил учителей по отдельным предметам. Впоследствии Михаил Клеофас будет благодарен, что его познакомили с латинским языком сравнительно поздно, когда он достаточно созрел, чтобы оценить латинских авторов. За полтора года юноша прочёл почти всего Цицерона, Тацита, Вергилия, Горация, кое-что из Овидия, Катулла, Ювенала и ряда других авторов. Столь же начитан он был и во французской литературе. Учёба вошла у Михаила Клеофаса в привычку. До 16 лет изучал право. Кроме того, Михаил Клеофас сделал всё, чтобы научиться писать по-польски и знал всё о польской литературе. В семнадцать-девятнадцать лет он работал по шестнадцать часов в день.

Для занятий музыкой к Михаилу Клеофасу был приглашен тогда еще молодой 16-летний уроженец Беларуси, а в будущем крупнейший композитор Осип Козловский, который обучал мальчика игре на клавире и скрипке, а также теории, истории музыки и композиции. Вместе с Козловским Михаил Клеофас посещал в Слониме резиденцию своего более старшего по возрасту родственника известного мецената, композитора, скрипача, арфиста и кларнетиста Михаила Казимира Огинского. Эти визиты оказали на юношу большое впечатление и укрепили склонность к музыке. Вскоре юный Огинский стал отличным пианистом, но из-за других интересов и обязанностей не мог постоянно поддерживать форму. Впоследствии он будет сожалеть, что больше времени отводил скрипке – "этому неблагодарному инструменту, не выносящему посредственности".

Получив прекрасное домашнее образование и продолжив его в Варшаве изучением математики, каллиграфии, романских языков и творчества античных писателей, уже в возрасте 19 лет Михаил Клеофас Огинский сделал блестящую политическую карьеру - стал депутатом сейма. Позднее он был назначен государственным казначеем - великим подскарбием Великого Княжества Литовского (ВКЛ). В возрасте 23 лет он удостаивается ордена Белого Орла. Когда внутренняя и внешняя политика Речи Посполитой особенно осложняются, Михаил Клеофас становится дипломатом и в 1790 году по поручению короля в качестве чрезвычайного посланника выехал в Голландию, а затем со специальным дипломатическим заданием - в Лондон. Интересно, что приехав в Лондон и открыв утренние газеты, Михаил Клеофас прочитал следующее: "Граф М. К. Огинский, направленный королем Польской республики с особо важной миссией в Лондон, по пути из Кале в Дувр попал с семьей в кораблекрушение. Спастись никому не удалось". Это была первая легенда подобного рода об Огинском, потом он еще не один раз прочитает в газетах о своей смерти. По семейным обстоятельствам Огинский попросил освободить себя от обязанностей посла в Голландии и в 1791 году вернулся в Варшаву.

Костюшковское движение и эмиграция

В марте 1794 года в Речи Посполитой началось восстание, которым руководил Тадеуш Костюшко. Восстание, которое возглавил наш соотечественник Тадеуш Костюшко, было протестом против второго раздела Речи Посполитой и магнатов, захвативших в ней власть в результате Тарговицкой конфедерации. Вожди повстанцев стремились возродить независимость государства в границах 1772 года, восстановить принятую в 1791 году Конституцию и продолжать реформы.

Вслед за Польшей, где восстание началось 24 марта, в апреле взялась за оружие Беларусь. Тут было создано временное революционное правительство - Наивысшая Литовская Рада. На наших землях инсургентами руководил тридцатитрехлетний полковник Якуб Ясинский, принадлежавший к так называемым "виленским якобинцам". Он был горячим приверженцем идей Французской революции, хотел уничтожить крепостное право, писал побелорусски обращенные к крестьянам стихотворные прокламации. Граф Михаил Клеофас Огинский - горячий его сторонник. Он был избран в Национальный Совет, на одном из заседаний которого он заявил: "Отдаю на благо Родины свои имущество, труд и жизнь". На свои средства он сформировал большой вооруженный отряд, которым сам и командовал. Он заявляет Высшему национальному совету (руководству восстания), что приносит "в дар родине свое имущество, труд и жизнь". Передав значительную часть своих личных средств национальному совету, Огинский вошел в его состав в качестве "виленского делегата". На собственные средства он вооружил отряд численностью 480 человек и по настоянию жителей Вильно возглавил его.

Первое боевое крещение этот отряд получил в боях под Солами, под Сморгонью, Ошмянами, Ивенцом и Воложином. Вскоре Огинский становится во главе всех литовско-белорусских повстанческих войск. Он лично возглавил несколько походов к берегам Двины, на Браславщину. Старинный герб Огинских он заменил щитом с девизом: "Свобода. Стойкость. Независимость". В одном из писем жене - Изабелле Огинской - он просил ее быть бережливой, поскольку деньги нужны для восстания, для содержания отряда. Письмо он адресовал не "княгине", а "гражданке". Себя называл гражданином и солдатом революции. В это время востребованными оказываются не только ум и храбрость Огинского, но и его искусство. "Для своего отряда я написал марш на свои слова. Этот марш с того времени исполняли и многие другие поляки. Я писал также военные патриотические песни, имевшие успех среди товарищей по оружию, возбуждавшие героизм, энергию и энтузиазм", - писал позднее Михал Клеофас. Вначале белорусские крестьяне активно помогали повстанцам, поверив в обещание временного правительства (Наивысшей Литовской Рады) отменить крепостное право. Восставшие взяли власть в Вильне, Городне, Берестье, Новогородке, Слониме, Пинске, Волковыске, Кобрине, Ошмянах, Лиде, Браславе.

Однако силы были не равны. Кроме того, повстанческие власти ничего не предприняли для освобождения крестьян.

Отряд Михала Клеофаса Огинского пробовал пробиться на Минщину, но был в июне разбит. Инсургентам во главе с С. Грабовским удалось продвинуться дальше, однако в сентябре в бою под Любанью они вынуждены были капитулировать. В лагере повстанцев возникли разногласия. Костюшко боялся опереться на простой народ. Его пугали революционная программа Якуба Ясинского и намерение последнего восстановить государственную независимость Великого Княжества Литовского. Одновременно царизм вел хитрую пропаганду среди белорусского крестьянства, обещая ему отобранную у "пановбунтовщиков" землю. Наивысшая Литовская Рада была обвинена в сепаратизме и действиях против "унии братских народов" и распущена, а Ясинский снят с поста начальника войск. Это еще больше ослабило восстание, и в августе российские войска заняли Вильню.

Восстание душила регулярная, закаленная в захватнических походах армия А. Суворова. На протяжении всей своей карьеры он преданно служил жандармской политике царизма и, кстати, не участвовал ни в одной оборонительной войне. Для России он действительно выдающийся полководец, для Беларуси - прежде всего командир оккупантов. За совершенные его солдатами в 1794 году кровавые подвиги императрица пожаловала Суворову Кобринскую волость и другие белорусские земли с 13279 душами крепостных крестьян мужчин. Иными словами, генералфельдмаршал получил в подарок в общей сложности более 25 тысяч крепостных белорусов. Самоотверженные и трагические дни восстания завершились в ноябре 1794 года. Огинский получил известие о поражении и узнал, что отряд из пятисот казаков направляется в Соколов, чтобы захватить его и тех членов комиссии по охране общественного порядка, которые находились с ним в имении. С большими трудностями им удалось улизнуть и отправиться в Варшаву. В связи с необходимостью эмигрировать, Огинским был написан знаменитый полонез "Прощание с родиной"..

Ему выдали паспорт на имя Михаловского. Это было первое вымышленное имя из ряда тех, которыми ему пришлось пользоваться в последующие два года. В Вене он встретился с женой. Многие были шокированы, узнав, что графиня Огинская "водится" с каким-то типом по имени Михаловский. Огинский пробыл в Вене десять дней. Вымышленное имя и положение фактического изгнанника означали, что он не мог поддерживать связи в привычной ему среде венской аристократии. К середине октября они прибыли в Венецию, где их ждали паспорт и письмо от Суворова, с сообщением, что Михаилу Клеофасу будет гарантированна безопасность в случае его возвращения. В другом письме, от князя Репнина, ставшего теперь могущественным губернатором Литвы, Огинскому предлагалось написать достаточно угодливо-покорное письмо Екатерине, чтобы сохранить в собственности свои имения.

Огинский знал, что Костюшко, Игнатий Потоцкий, Вавжецкий и другие руководители восстания томились в тюрьме в Санкт-Петербурге. Он не мог заставить себя написать императрице письмо в столь покорном и позорящем его тоне. И Огинский избрал другую, полную неопределённости жизнь изгнанника. Это означало, что он теряет все свои имения и будет не в состоянии выплатить долги своим кредиторам. Дядя Михаил Казимир вскоре обратился с предложением изменить договорённость 1791 года, возвратить ему собственность и отделить его долги от долгов Михаила Клеофаса. Дядя продолжал выплачивать свои долги вплоть до своей смерти в 1800 году. Остаток долгов выплачивался с доходов имения уже после смерти. По не вполне понятной причине за Михаилом Клеофасом по-прежнему числилось большое количество долгов, по крайней мере, так утверждают некоторые.

Венеция и Париж стали в то время двумя самыми важными центрами концентрации польских эмигрантов, вынужденных покинуть свою страну после восстания. Они намеревались продолжать борьбу, рассчитывая главным образом на сотрудничество с революционной Францией. В Венеции Огинский встретился с бывшим послом в Константинополе Петром Потоцким, с Прозором, который бежал вместе с ним из Польши и вскоре должен был уехать в Париж, и многими другими. Власти Венеции не чинили препятствий полякам, и те могли регулярно встречаться и переписываться с соотечественниками в Париже и Польше. Для Огинского тот год не был насыщен значительными событиями, и на какое-то время верх взяли интересы путешественника. 20 февраля в письме в Вену он рассказывает о карнавале, приёме во Дворце дожей, театрах. 18 марта Михаил Клеофас едет в Падую. В связи с нехваткой средств Огинский отсылает свою жену к её отцу в Польшу. Сам сопровождает её до Вероны.

В Париже как французы, так и поляки считали необходимым направить польских представителей в Константинополь, Данию, Швецию. Вопрос заключался в том, чтобы уговорить эти страны вместе с Францией помочь полякам восстановить свою независимость или объявить войну императорской России. В августе "гражданин Огинский" узнал, что именно ему суждено ехать в Константинополь, чтобы попытаться подтолкнуть турок к новой войне с Россией. В Венеции он увидел нового французского посла в Турции, гражданина Вернинака, бывшего здесь проездом, с которым ему необходимо было сотрудничать. Огинскому пришлось взять себе другое вымышленное имя. Звали его теперь Жан Ридель, и представлялся он французским гражданином. Все переговоры должны были носить конфиденциальный характер. Однако дело осложнялось тем, что на данном этапе у Огинского не имелось достаточно средств, чтобы оплатить жильё и питание, не говоря уже о поездке в Константинополь. Он отправил верного друга в Польшу, чтобы попытаться продать там оставшееся имущество Тот возвратился и подтвердил сообщение о том, что все имения конфискованы, однако привёз пару тысяч дукатов.

В первые два месяца своего пребывания в Константинополе Огинский находился в постоянном контакте с Вернинаком. Тогда ещё имелась надежда создать с участием Франции, Турции, Швеции и Дании альянс, направленный против России. 13 июня Вернинак устроил Огинскому встречу с князем Моруцци, который входил в правительство и отвечал за контакты с иностранными посланниками. Он заверил Огинского в дружественном отношения Турецкой империи к полякам, которым было разрешено сосредоточиться вдоль турецкой ганицы с целью предполагаемого похода на Польшу, однако выступил против поспешных действий.

В Константинополе Огинский провёл шесть месяцев. Как обычно, во многих его письмах есть информация о важных "туристских" достопримечательностях. Каким-то образом ему удалось взять на прокат фортепиано, что, должно быть, помогало ему коротать время. Михаил Клеофас пишет о чуме, которая в то время свирепствовала в Константинополе. Он брал уроки турецкого языка и, хотя научился общаться, турецкая грамматика показалась ему непреодолимо трудной. В июне Огинский узнал о дальнейшем сближении между Францией и Пруссией. Поступала также информация о растущих разногласиях между поляками. Огинского начала охватывать растерянность.

Михаил Клеофас понял, что в Константинополе он ничего не добъётся, а деньги, которые он делил с другими местнями поляками, заканчивались. 4 ноября французский купец по имени мосье Мартен выехал из Константинополя. Им был граф – гражданин Огинский, скрывавшийся под своим новым псевдонимом. Михаил Клеофас направляется вБухарест. Там он узнаёт о смерти императрицы Екатерины и о том, что новый царь Павел освободил Костюшко, игнатия Потоцкого и других руководителей восстания. Он стал подумывать о возвращении к своей семье в Польшу, однако при этом понимал, что необходимо вместе с соратниками по эмиграции продолжать деятельность ради независимости страны.

10 декабря он прибыл во владение графа Дзедушицкого – Яблонов. Через 10 дней ему станет известно, что австрийская полиция знает об Огинском, в том числе его вымышленное имя, поэтому 10 января Огинский уезжает.

В Кракове ему едва удалось избежать ареста.

2 февраля Михаил Клеофас прибыл в Париж. Там он провёл встречу со всеми польскими эмигрантами, чтобы отчитаться перед ними о своих действиях, вручить им письмо из Галиции и, если возможно, выступить в роли посредника. Совершенно удивительно, что ы тот период политической активности Огинский также занимался музыкой. В своём письме от 15 марта 1797 года, адресованном Михаилу Вельгорскому, он пишет, что посещает салон известной исполнительницы музыкальных произведений на клавесине. Михаил Клеофас не упускал возможности бывать на балах и свецких приёмах.

Огинский и другие поляки были обеспокоены тем, что французами не давалось чёткого обещания вернуть Польше независимость; французская позиция очень напоминала принцим "либо возьми, либо уйди". Несмотря на это, Огинский и Выбицкий приступили к разработке плана, и через день он был готов. Михаил Клеофас отправляется на некоторое время в Брюссель. Там он почувствовал, что может "подышать свежим воздухом". Два с половиной месяца разлада в среде парижских поляков привели его в уныние. В Брюсселе он посещал оперу и балет, ходил на лекции Лагарпа по французской литературе и на лекции Фуреруа по химии. Новости о легионах в Италии не обнадёживали. 2 декабря 1797 года, как раз перед возвращением Бонапарта из Италии, он снова приехал в Париж.

На этот раз Огинский намеревался действовать как частное лицо, а не как польский представитель. Он хотел знать, что на самом деле люди думают о Польше, а не получать только туманные обещания и неопределённую поддержку. Он был представлен Наполеону Талейраном. Михаил Клеофас по-прежнему думал о возрождении своей Родины, о восстановлении ВКЛ и рассчитывал на помощь в этом Наполеона Бонапарта, в честь которого даже написал оперу "Зелис и Валькур, или Бонапарт в Каире". Что касается надежды на французскую помощь для восстановления независимой Польши, Михаилу Клеофасу нужен был совет Талейрана. Тот посоветовал Огинскому возвратиться домой к семье. Шансов получить помощь теперь или в ближайшем будущем не было. В случае, если Михаил Клеофас направится в Берлин, Талейран предложил французскую дипломатическую поддержку и защиту. В замечательном, даже пророческом, фрагменте мемуаров Огинский излагает свою уверенность в том, что Польша в конечном итоге обретёт независимость в результате каких-то будущих непредвиденных пертурбаций, однако с помощью парижских эмигрантов ничего нельзя было достичь; единственная надежда возлагалась на легионы.

Огинский опасался ехать сразу в Берлин из-за своей репутации опасного революционера. Сначала он поехал в Гамбург. Даже здесь за ним следили английские и русские шпионы. Огинский раздобыл себе фортепиано и встречался с интересными людьми, такими, как лексикограф Риварол, с которым они виделись ежедневно. В последствии Огинский подробно опишет свою дружбу с Риваролом.

Вскоре у Михаила Клеофаса оказались на исходе деньги. Во время визита в Варшаву новой прусской королевской четы (Фридрих Вильгельм II к тому времени умер) его жене удалось выхлопотать для него разрешение вернуться в оккупированную Пруссией Польшу. В этом деле ему также оказывал поддержку Вильгельм Оранский. Когда Огинский посетил королевский двор в Берлине, он был очень любезно принят королевской семьёй, однако его всё равно считали опасным якобинцем.

Такая жизнь становилась тягостной. Лишённый права въезда в оккупированную Россией часть Речи Посполитой Михаил Клеофас оказался без гроша в кармане и был вынужден жить в имении своего тестя. Более того, к тому времени распался его брак. Гораздо позднее, в 1828 году, он будет писать своему зятю Каролю Залускому, мужу его дочери Амелии, что сочувствует ему в связи с тяжёлым бременем обязанностей предводителя шляхты в Упитском уезде. Михаил Клеофас советует Каролю не допускать, чтобы эти обязанности привели к распаду его брака, как это случилось с ним в результате его огромных собственных обязанностей и изгнания. Попытка получить разрешение царя Павла вернуться в Литву оказалась тщетной, однако, после убийства Павла в 1801 году, молодой, но в то время уже влиятельный, Адам Чарторыйский выхлопотал у царя Александра I прощение для Михаила Клеофаса и целого ряда других участников восстания и разрешение для них вернуться на родину.

Жизнь в Залесье

В Залесье Михаил Клеофас поселился в 1802 г.

Залесье стало владением рода князей Огинских в первой половине XVIII в., когда его приобрёл Марциан Михал Огинский (1672-1750), каштелян, а затем воевода витебский, прадед композитора. Называлось оно тогда Дербы. Позднее имение перешло к его сыну Тадеушу Франтишку (1712-1783), а после смерти к его младшему сыну Франтишку Ксаверию Огинскому (1742-1814).

После смерти маленькой Софии в семье Огинских родилось ещё трое детей: в 1808 году Иренуш, в 1809 году Эмма и в 1813 году Ида. Старшая, дочь Амелия родилась в 1803 году. Семья много путешевствовала, но их домом оставалось Залесье.

В Залесье Огинский приехал с новой женой, итальянкой Марией Нери-Нагурской. Они поселились в старом дворце, а рядом с ним начали возводить новый, по проекту профессора архитектуры Виленского университета Михаила Шульца. Помогал ему, а после его смерти руководил всеми работами другой виленский губернский архитектор Иосиф Пуссе. Строители были местные.

Поместье дяди Франтишка Ксаверия в Залесье включало в себя большой деревянный дом и великолепный парк во Французском стиле – длинной прямоугольной формы, с геометрически высаженными цветочными клумбами, деревьями и кустами. Оно находилось на полпути между Вильно и Минском. Имения холостяка-дядюшки, расположенные на белорусских землях, должны были, согласно воле дедушки Михаила Клеофаса - Тадеушка Франтишка, стать собственностью Михаила Клеофаса после смерти дяди. Поэтому дядя позволил Михаилу Клеофасу занять Залесье, после того как последний вернулся из изгнания в 1802 году, а сам же переехал в другое имение, в Молодечно, ближе к Минску.

Как и все владения магнатов, имение в Залесье включало большие прилегавшие земли, поэтому вскоре Михаил Клеофас принялся за строительство своей собственной усадьбы. В сравнении с типичными дворцами магнатов эта усадьба оказалась удивительно скромной: довольно просторный одноэтажный дом типа бунгало в форме буквы L и много отдельно стоящих строений: часовня, жилые помещения для слуг, водяная мельница, конюшни; описывая это прославленное в своё время летнее имение, невозможно не сказать, что оно было достаточно внушительным. Длина самого короткого флигеля равнялась примерно 50 метрам, а длина самого длинного составляла не менее 160 метров. Дом отражал романтические вкусы своего владельца и впоследствии прекрасно вписался в прилегавший парковый ландшафт. Неотъемлемыми частями здания являлись 4 "башни", размеры которых позволяли разместить на втором этаже большую комнату. Башни были расположены в конце основания "буквы L", в углу и посередине длинного флигеля. Четвёртая башня разделяла короткий флигель пополам, и в ней же размещался просторный вестибюль. Три другие башни являлись жилыми. На второй этаж башен можно было подняться по винтовой лестнице. У всех башен имелись свои названия: башня Марии, Амелии, Иренеуша; одну из них Михаил Клеофас использовал как студию. Она была обставлена довольно просто, и в ней стояло пианино.

Однако гордостью Залесья были парки. К большому французскому парку перед длинным флигелем "L" добавился романтический парк в английском стиле с ругой стороны, который простирался до реки Вилия. В нём было много укромных уголков, лазеек, потаённых мест и три причудливые достопримечательности, в том числе павильон в греческом стиле ("храм Амелии") и китайская пагода. Часть главного здания отвели под "оранжерею", где выращивали экзотические тропические фрукты. Главный корпус состоял из трех двухэтажных частей и двух связующих одноэтажных. Средняя часть по внешнему виду больше напоминала храм, чем жилой покой. По всей длине она имела портик с четырьмя колоннами. Крыша завершалась башенкой в виде обелиска с часами и заканчивалась каменной вазой. К этой центральной части со стороны парка прилегали низкие террасы. К боковому павильону примыкала оранжерея с 14 арочными окнами и 15 пилястрами. Внутренняя планировка дворца позволяла разместить здесь не только жилые комнаты, но и разнообразные гостиные и салоны. Через массивную дверь главного входа гости попадали в центральный вестибюль, откуда можно было попасть в анфиладу парадных помещений – музыкальный салон, розовую гостиную, бильярдную, столовую. Через ряд комнат и застекленные двери гости проходили в оранжерею, которая летом использовалась как столовая. На втором этаже одного их павильонов находилась библиотека, где композитор работал. Книги были в основном на французском языке. Из библиотеки можно было выйти на галерею, откуда открывался прекрасный вид на пруд, парк и зверинец. Ландшафтная архитектура формируется годами, и только примерно с 1820 года, незадолго до отъезда Михаила Клеофаса из Залесья навсегда, появилось описание жизни в Залесье и самого имения, автором которого был молодой поэт Александр Ходько.

После 1815 года Залесье приобрело известность как "Северные Афины". В Залесье шумели балы и приемы, а именитые и сановные гости почитали за честь быть приглашенными в "Северные Афины". Прапраправнук Огинского, композитор и пианист Иво Залусский в книге "Ген Огинского" приводит воспоминания одного из современников Михала Клеофаса: "Все обладавшие весом в обществе люди, именитые граждане Короны и Литвы, радевшие о благе своей страны, приезжали в Залесье, чтобы обменяться мнениями, и собирались у князя иногда на целые недели". Здесь обсуждались политические новости, прослушивались новые музыкальные и литературные произведения. Оно располагалось недалеко от пути из Санкт-Петербурга в Польшу и по пути из Вильно в Минск, поэтому многие именитые гости останавливались в Залесье и часто проводили там по несколько недель. Кроме того, среди постоянных слуг и жителей Залесья был один старый солдат, который во время минского рейда в период восстания 1794 года спас Михаилу Клеофасу жизнь. Это было памятное место. Хотя в те годы в Залесье было полно людей, ограниченная площадь дворца и необходимость для гостей оставаться на ночь способствовали тому, что Залесье никогда не теряло атмосферы интимности. Оно просто не могло разместить большое количество людей.

В 1821 году в Залесье приехал особый гость. Иосиф Козловский, первый учитель музыки Огинского и друг на всю жизнь, сделал себе большую карьеру на царской службе. Им был даже сочинён существовавший до 1833 года русский национальный гимн. В 1821 году, после сердечного приступа, он на несколько лет возвратился на белорусские земли и именно в тот период временно останавливался в Залесье. Для Михаила Клеофаса это означало возврат к музыкальной деятельности, которая на протяжении всей его жизни носила спорадический характер. Теперь он смог создать струнный квартет, в котором первую скрипку исполнял сам, испанский скрипач Эскудеро был второй скрипкой, Козловский играл на виолончели, а на альте, по-видимому, играла дочь Козловского. В имение один за другим прибывали экипажи со вновь созданными квартетами, чтобы получить здесь экспертную оценку. Шёл процесс "музыкотворчества", а не концентирования, и гости могли либо слушать, либо заниматься другим делом по своему усмотрению.

Жизнь в Залесье протекала с цивилизованной размеренностью, своей размеренностью она напоминала жизнь Версаля, судя по описаниям Сен-Симона. Утро отводилось серьёзным занятиям: учёбе, формальным встречам для обсуждения политических вопросов, деловым встречам, переписке, работе над мемуарами. Обед всегда и для всех был в час дня. Еда и вина были особенно изысканными, и стоило только кому-то из гостей мимоходом заметить, что он кушал за границей гусиный паштет из Страсбурга и тот ему понравился, как этот деликатес уже подавали на стол через удивительно короткий промежуток времени; причём, возможно, не без желания похвастаться. День посвящался выездам, целый набор лошадей и экипажей был к услугам желающих прогуляться верхом, либо в экипаже. Ландшафтная архитектура прилегавших парков обеспечивала максимум удовольствия во время этих прогулок, причём часто дорога заканчивалась у берегов реки. Потом следовали занятия "музыкотворчеством", среди прочих в них принимал участие учитель музыки девочек, итальянский певец и композитор по имени Палиани.

Все переживания, надежды, сомнения прожитых лет Огинский поверял друзьям и музыке. Сегодня известно около 60 его фортепианных и вокальных произведений, в том числе 26 полонезов, 4 марша, 3 мазурки, галоп и менуэт. Однако у Михаила Клеофаса было также много неопубликованных или изданных небольшими тиражами произведений, которые еще не найдены. По словам белорусского музыковеда и историка музыки Ольги Дадиомовой, на формирование музыкальных вкусов Михаила Клеофаса Огинского, "несомненно, повлияли впечатления, полученные в разных странах, однако его творчество наиболее близко славянскому музыкальному искусству. Эта общность проявилась и в образном содержании, и в музыкальном языке его произведений, и в жанровой их направленности".

О процессе создания своих произведений, для которого были характерны черты спонтанности и импровизации, сам Огинский писал: "Мне никогда не приходила в голову мысль создать совершенную и научную композицию и посвятить ей много времени. Эмоциональный порыв, чувство любви или дружбы, волнение, а иногда и боль или глубокая печаль диктовали мне характер звуков и модуляций, которые рисовали все эти эмоциональные переживания и правдиво очерчивали состояние моей души. Мне редко приходилось вносить изменения в мою первую импровизацию".

При всей своей музыкальной одаренности Михаил Клеофас не считал себя профессионалом в музыке и подчеркивал любительский характер своего творчества. Так, в своих "Письмах о музыке" он писал: "Все, что я имею, это хорошее ухо, глубокое чувство гармонии и вкус, которые я воспитал в себе, слушая и часто занимаясь хорошей музыкой. Если мне удалось несколько раз сочинить какие-то мелочи, отмеченные похвалами любителей музыки и знаменитыми артистами, если они пару раз взволновали чувствительное сердце... - я не могу это приписать ни выдающимся способностям, которых я никогда не имел, ни глубокому знанию музыки".

В английском парке находилось два памятника в виде больших каменных блоков. На одном из них имелась надпись в память Костюшко, на другом – в память Жана Ролея.

В 1822 году в Залесье приехал восемнадцатилетний поэт Александр Ходько, который был на четыре года старше Александра, служил у Огинского секретарём с 1819 года. В разговоре за столом Залесье сравнивалось с другими известными и красивыми имениями. В порыве вдохновения молодой поэт сочинил прекрасную поэму о Залесье. В ней он ассоциирует необычную структуру дворца и заслуги Огинских перед своей страной, особенно заслуги нынешнего владельца, чей образ доминирует в поэме. Подробно описываются прелести романтического английского парка, приводятся другие ассоциации. На озере есть лебединый остров, где, согласно легенде, лебедь однажды предсказал будущую красоту Залесья. Поэт упоминает о "Храме Амелии", его восхищает клумба Эммы, гамма цветов которой сочитается с зеленью деревьев; каменный памятник в честь Жана Ролея вызывает у него размышления: "Какой же это был матер, коль у него вырос такой ученик!"; камень в честь Костюшко напоминает автору о несчастной любви этого героя к Юлии Сосновской, что побудило Костюшко покинуть Польшу и уехать сражаться в войне за независимость США рядом с Вашингтоном, "сея страх у гордых островитян!".

Поэт переходит к описанию пчелиных ульев. Трепетание крыльев пчёл напоминает ему о молодости Михаила Клеофаса. Как бы проникая в мысли Огинского, Ходько заставляет его сравнить трудолюбие и единство цели пчёл с разобщённостью поляков, с напрасно затраченными им самим усилиями во благо Польши.

Жизнь в Залесье благотворно повлияла на Михаила Клеофаса. Он вновь возвращается к активной политической и общественной жизни. Огинского избирают почетным членом Виленского университета, он принимает активное участие в заседаниях ученого совета, пополняет коллекции университета. Состоит председателем Виленского благотворительного общества, на счета которого перечисляет значительные суммы денег, полученные от продажи сборников своих музыкальных произведений.

Возобновляется и дипломатическая деятельность композитора. Внешнеполитические события 1806 года (ухудшаются отношения России и Франции) заставили Огинского на время покинуть Залесье. Его путь пролегает через Вильно, Петербург, Париж. В 1810 году Огинский переезжает в Петербург и становится сенатором Российский империи, активно занимается политикой. В 1810-1812 годах - доверенное лицо императора Александра I. Предлагает последнему проект создания Великого княжества Литовского в составе Российской империи, который, однако был отвергнут. Происходит много встреч с влиятельными особами европейских государств. При выполнении поручений императора Александра I ему очень пригодился опыт прежней дипломатической службы. После одной из поездок в Париж в апреле 1811 года сенатор Огинский (звание сенатора он получил в 1810 году) в беседе с императором высказал предположение о скором нашествии французской армии на Россию. Когда началась война 1812 года, колебаний о выборе своего места у Огинского не было. Заехав на несколько дней в Залесье, он покинул его вслед за отступающими частями русской армии и направился в Петербург.

В 1811 году М. К. Огинский направил Александру I памятную записку о восстановлении в составе Российской империи Великого княжества Литовского с предоставлением ему определенной административной и правовой самостоятельности. Проект был встречен российским императором с пониманием, у композитора и его сторонников появилась надежда. Весь 1812 год Михаил Клеофас провел в Петербурге, продолжая работать над этим проектом. Но время шло, несмотря на свои обещания Александр I все откладывал проведение обещанных реформ. В ноябре 1815 года после беседы с русским царем он понял, что воссоединение с Польшей Литвы и других бывших провинций Речи Посполитой вряд ли произойдет.

И композитор возвращается в свое любимое Залесье, которое в 1814 году, после смерти дяди Франтишка Ксаверия, переходит в его полную собственность.

Залесье не является местом рождения Михаила Клеофаса Огинского, но здесь он прожил, возможно, самые лучшие 20 лет из своей жизни. Сегодня от некогда огромного имения в Залесье остался усадебный дом, мельница, часовня, павильон, несколько полуразрушенных хозяйственных построек. Во время первой мировой войны был разрушен дворец.

В 1920 году в усадебном доме открылся частный пансионат. Сегодня точно не известно, кто в нем отдыхал. После присоединения Западной Беларуси к БССР пансионат превратили в советский санаторий. В годы второй мировой войны в доме размещался штаб немецкой армии. После войны – дом престарелых. В чем-то типичная судьба старинных белорусских усадеб.

В 1996 году усадьбу передали Министерству культуры как филиал литературного музея, в 2000 году – филиал музея истории и музыкальной культуры. Именно в последнее десятилетие усадьба в Залесье снова становится обитаемой. Новые полы в зале еще пахнут свежим деревом, батареи несмело согревают воздух, а на стенах развешаны рисунки местных школьников.

С 1989 года в Залесье живет традиция – отмечать день рождения Михаила Клеофаса Огинского. В этот день здесь звучит музыка, молодые поэты читают свои стихи, выступают и мэтры поэтического слова.

В 2010 году в Залесье прошла международная конференция "Исторические усадьбы Беларуси. Состояние и перспективы". В ней приняли участие представители ЮНЕСКО, Департамента по охране историко-культурного наследия Министерства культуры, Национального агентства по туризму и спорту и ряд других организаций. Участникам конференции прислали приветственное письмо Огинские, которые теперь живут в Англии.

Последний период

В 1822 году Михаил Клеофас по состоянию здоровья покинул Залесье и тогда же обосновался во Флоренции, хотя в следующем году он посетил Париж и Дрезден. Многие не понимают, почему Огинский уехал как раз тогда, когда начинали зреть парки и красота Залесья. Вийом, естественно, полагает, что после смерти Александра у Огинского больше не было защиты от кредиторов, забывая о том, что Александр умрёт лишь три года спустя. Главной причиной отъезда стал климат, который вредил страдавшему подагрой Огинскому, но многие восприняли это как отговорку. Фактически именно это, вероятно, стало основной причиной отъезда. У владельца Залесья действительно была подагра. Среди его бумаг имеется перевод "Диалоги между Франклином и его подагрой". Впоследствии, в 1829 году, у Огинского настолько обострился артрит, что он не мог писать, а вынужден был диктовать и не спал ночами. Таким образом, после того как Михаил Клеофас обосновался за границей и почувствовал некоторое улучшение здоровья, он, возможно, опасался возвращаться в Залесье, где период поздней осени мог быть особенно неприятным. Существовала ещё одна проблема: его брак перестал быть счастливым. Похоже, что Мария к тому времени превратилась в довольно нимфоманиакальное создание, кроме того, можно полагать, что "Северные Афины" стали черезчур провинциальными для человека с такими комополитическими вкусами. Козловский не мог оставаться в Залесье басконечно, а за границей существовало больше шансов со вновь обнаруженным удовольствием заняться камерной музыкой, а также закончить написание и опубликовать "Мемуары". В течение 1807 и 1808 годов Огинские уже некоторое время жили во Флоренции: Михаилу Клеофасу, видимо, город понравился, поэтому на Флоренцию пал выбор и на этот раз.

Михаил Клеофас еще в Залесье рассортировал свои заметки и за первые несколько лет жизни во Флоренции закончил "Мемуары о Польше и поляках, начиная с 1788 и до 1815 года". В этом Огинскому всё время помогал Леонард Ходько, приехавший с ним в Италию и оставшийся там до 1826 года, когда он отправился в Париж, чтобы там проследить за публикацией.

Нельзя забывать и о том, что Флоренция в то время была столичным городом. Огинские жили там не только в более благоприятном климате, но и поддерживали те связи в обществе, которые были им особенно по душе. Михаил Клеофас регулярно посещал ужины и балы при дворе, у Боргезе, в посольствах и в домах английских изгнанников. Он встретил там старых знакомых, например маркиза Лукессини, вездесущего правителя Фридриха Вильгельма в Варшаве во времена Великого сейма. Несмотря на преклонный возраст, умственные способности маркиза не пострадали. Сиверс, главный "негодяй" Гродненского сейма, надеялся, что сможет ещё до своей смерти прочесть готовившиеся к печати мемуары Огинского. Он был очернён историками и рассчитывал на более уравновешенное и справедливое отношение к нему Михаила Клеофаса. Возможно, отношение к нему Огинского было лучше того, чего он заслуживал. В 1826 году Огинский навестил Прозор; Ходько в то время ещё находился во Флоренции.

После завершения и опубликования "Мемуаров" у Огинского появилось чувство своей потерянности. В Париже уже были напечатаны две тысячи экземпляров и три тысячи в Женеве. В 1827 году "Мемуары" вышли в свет в переводе на немецкий язык, второе такое издание состоялось в 1845 году.

Огинский продолжал писать, главным образом, биографические очерки о выдающихся поляках. Он отдал распоряжение перевезти все свои бумаги и неопубликованные сочинения в Залесье и пообещал Ходько доступ к этим документам после своей смерти.

Хотя у Михаила Клеофаса не было прямого доступа к новому императору Николаю I, он через другие каналы обратился с просьбой предоставить работу Иренеушу в Российской дипломатической миссии при Тосканском дворе. Просьба была удовлетворена, но через некоторое время российский посол, друг Огинского, получил из Санкт-Петербурга письмо с жалобой, касавшейся опубликованных мемуаров: император выражал недовольство ими, тем более в связи с любезностью, оказанной Иренеушу. Огинский в своём ответе объяснил, что при внимательном прочтении мемуаров никто не обнаружит в них ничего бунтарского. Больше по этому вопросу он не получал никаких сообщений.

В 1829 году Огинского навестил Мицкевич, величайший польский поэт. Мицкевич приехал со своим другом Одынцом. Одынец когда-то был школьным другом Александра Ходько и вместе с ним приезжал в Залесье. Леонард Ходько уже посылал Огинскому из Парижа стихотворения Мицкевича. Создаётся впечатление, что к ранним творениям поэта Огинский был настроен критически, но несколько месяцев спустя он похвалит его в своём письме к Ходько. У Мицкевича проявлялся настоящий талант, и его гений, по мнению Огинского, набирал высоту. Двое молодых людей были очарованны беседой с Михаилом Клеофасом и навестили его ещё несколько раз. Одынец описывает эти визиты в своих мемуарах и жалуется, что встречи обычно заканчивались шахматной партией между Огинским и Мицкевичем, тогда как сам Одинец предпочёл бы продолжать беседу. Фрагмент из "Писем о музыке" свидетельствует, что Михаил Клеофас был сильным игроком в шахматы. В последствии Мицкевич упомянет Огинского в своём шедевре "Пан Тадеуш".

В последние годы жизни Огинский скучал по своей семье. С Амелией и Иренеушем он переписывался и раньше, но тогда, 13 марта 1827 года, Михаил Клеофас впервые написал письмо Эмме. Его последующая переписка с ней омрачена печалью уходящих лет жизни. Он вспоминает о счастье, которое когда-то приносила ему жизнь с семьёй в Залесье.

Огинский испытал большую радость, когда в начале 1833 года Эмма со своим мужем приехала во Флоренцию, Последний раз Михаил Клеофас видел Эмму в Залесье, ещё подростком. Её семья оставалась в Италии целый год. Когда они находились во Вьяреджо, они получили письмо от Огинского, жаловавшегося на сырое лето. По-видимому, он жил за городом и приезжал во Флоренцию только в день выхода газет. Отец писал, что слушал оперу Доцинетти "Анна Болена", что скучает без общества Эммы. Эмма снова приехала во Флоренцию до рождения своей дочери Гелены 13 сентября. Таким образом, Михаил Клеофас увидел по крайней мере одну из своих многочисленных внуков и внучек. В октябре он заболел. 13 октября Эмма привезла показать ему Гелену. У него хватило силы только перекрестить ребёнка, говорить он уже не мог. Умер Огинский15 октября 1833 года в доме № 1014 на улице Легнаоли в окружении своей семьи - второй жены-итальянки и четверых детей. По словам Эммы, учитывая то, как сильно он страдал от подагры в последние годы, смерть была относительно безболезненной.

Михаила Клеофаса похоронили на монастырском кладбище около храма Санта Мария Новелла. Спустя некоторое время останки композитора были перенесены в костел Санта Кроче, в пантеон, где покоятся Микеланджело, Макиавелли, Галилей.

Михаил клеофас огинский. Человек и полонез

Михаил Клеофас Огинский

«Я - не профессионал в музыке...»

Далее читайте:

Последние

Это нужно знать