Главная тема в рассказе старуха изергиль. Анализ рассказа «Старуха Изергиль» (Максим Горький)

М. Горький считал «Старуху Изергиль» своим лучшим произведением, о чем свидетельствуют его письма, адресованные коллегам по перу. Это произведение относится к раннему творчеству писателя, однако оно удивляет необычными образами, сюжетными линиями и композицией. Школьники изучают его в 11 классе. Предлагаем краткий анализ произведения «Старухи Изергиль», который поможет качественно подготовиться к урокам и к ЕГЭ.

Краткий анализ

Год написания - 1894.

История создания - Весной 1891 г. М. Горький путешествовал по Бессарабии. Атмосфера южного края вдохновила молодого писателя на создание анализируемого рассказа. Задумку поэт воплотил только спустя 3 года.

Тема - В произведении раскрыто несколько тем, центральными являются такие: любовь, не знающая преград, человек и общество, поколение слабых людей.

Композиция - Структура произведения имеет особенности. Его можно определить как рассказы в рассказе. «Старуха Изергиль» состоит из трех частей, связующим звеном между которыми является диалог парня и старухи.

Жанр - Рассказ. Части посвященные Ларре и Данко - легенды.

Направление - Романтизм.

История создания

История создания произведения берет начало в 1891 г. Тогда М. Горький путешествовал по Бессарабии. Он был впечатлен природой и людьми южного края. В это время у него возникла задумка произведения, к реализации которой писатель приступил в 1894 г. Предположения о годе написания подтверждаются письмами, адресованными В. Г. Короленко.

Рассказ относится к раннему периоду творчества М. Горького, представляет романтический пласт его творчества. Сам автор считал «Старуху Изергиль» «стройным и красивым произведением», о чем писал А. Чехову. Он сомневался, что сможет создать еще что-то подобное.

Впервые произведение увидело мир на страницах «Самарской газеты» весной 1895 г.

Тема

В анализируемом рассказе отобразились мотивы характерные для романтической литературы. Их автор реализовал посредством неординарных сюжетов и образов. М. Горький раскрыл несколько тем , среди которых выделяются следующие: любовь, которая не подчиняется; человек и общество, поколение слабых людей. Указанные темы тесно переплетаются между собой и определяют проблематику произведения.

Начинается «Старуха Изергиль» пейзажной зарисовкой, погружающей читателя в атмосферу Бессарабии. Постепенно авторское внимание переключается на компанию юношей и девушек. За ними наблюдает рассказчик. Он замечает внешнюю красоту молодых людей, которая излучает свободу, наполняющую их души. Сам рассказчик остается возле старухи Изергиль. Женщина не может понять, почему ее собеседник не пошел с веселой компанией. Постепенно между рассказчиком и старухой завязывается разговор.

Женщина рассказывает парню из чужого края местные легенды, вспоминает о своей жизни. Первая легенда посвящена Ларре - тени, которая бродит по бессарабским степям. Когда-то это был юноша - сын орла и женщины. Он вместе с матерью спустился с гор после смерти отца-орла. Парень считал себя выше людей, поэтому посмел убить девушку. За это его изгнали. Сначала Ларра наслаждался одиночеством, без зазрения совести похищал девушек и скот. Но одиночество начало «съедать» его. Ларра решил покончить с собой, но смерть не захотела освобождать его от мучений. Парень тысячи лет блуждал по степям, его тело и кости высохли, осталась лишь тень.

В первой части раскрывается проблема человека и общества. М. Горький показывает, что человек не может жить без любви, без поддержки других людей. Одинокое существование - лишь иллюзия счастья, которая очень быстро разбивается.

Во второй части старуха рассказывает о своей жизни и отношениях с мужчинами. Смысл жизни, по мнению героини, в любви. У Изергиль было много поклонников. Она умела отдаваться нежным чувствам без лишних раздумий. В молодости женщина жертвовала собой ради тех, кого любила. Ее же безжалостно предавали, использовали, однако ее душа продолжала излучать свет. Рассказ Изергиль подталкивает читателя к выводу: нельзя позволять своему покрываться каменной оболочкой, даже если его не раз разбивали.

Третья часть рассказа М. Горького «Старуха Изергиль» - легенда о Данко, парне, который пожертвовал своим сердцем ради других людей. В ней автор продолжает тему конфликта человека и общества. Вот только Данко - полная противоположность Ларры. Данко - типичный романтический герой. Он отчужден от общества, в то же время его душа наполнена благородными порывами. Этого парня Старуха Изергиль ставит в пример слабому духом поколению рассказчика.

Смысл названия произведения следует искать в системе образов. Центром ее является именно старуха Изергиль. Важно также учитывать символическое значение имени женщины. Большинство исследователей считает, что имя «Изергиль» образовалось от древнескандинавского «иггдрасиль», означавшего ясень. Скандинавы считали это дерево основой мира, связывающим три царства: мертвых, богов и людей. Героиня рассказа тоже напоминает посредника между живыми и мертвыми, ведь хранит и передает мудрость, подаренную самой жизнью.

Идея произведения: прославление смелости, красоты и благородных порывов, осуждение пассивности и духовной слабости людей.

Основная мысль – человек не может быть счастливым без общества, в то же время он не должен гасить свой внутренний огонь, пытаясь соответствовать стереотипам.

Композиция

Особенности композиции позволяют автору раскрыть несколько тем. Произведение можно назвать рассказами в рассказе. Оно состоит из трех частей, которые обрамляются диалогом рассказика и старухи Изергиль. Первая и последняя части - легенды, а вторая - воспоминания старухи о молодости. Разговор пожилой женщины и рассказчика соединяет три разные по содержанию части.

Каждый рассказ имеет экспозицию, завязку, развитие событий и развязку. Поэтому для более глубокого понимания произведения «Старуха Изергиль» анализ сюжета каждой его части следует делать отдельно.

Главные герои

Жанр

Жанр произведения - рассказ, ведь оно небольшого объема, а главную роль играет сюжетная линия старухи Изергиль. Также в рассказе есть две легенды (первая и третья части). Некоторые исследователи считают их притчами из-за ярко выраженной поучительной составляющей. Направление «Старухи Изергиль» - романтизм.

Жанровое своеобразие, система образов и сюжет определили характер художественных средств. Тропы помогаю приблизить рассказ к фольклору.

Тест по произведению

Рейтинг анализа

Средняя оценка: 4.3 . Всего получено оценок: 1048.

Идея свободного человека в рассказе М.Горького «Старуха Изергиль»

Рассказ Горького «Старуха Изергиль» - рассказ-размышление о смысле жизни. В нем Горький - романтик, влюбленный в красивых, сильных, свободных людей, создает романтический идеал человека, способного во имя людей принести себя в жертву, совершить подвиг.

Рассказ состоит из трех самостоятельных частей. Первая часть - легенда о Ларре, вторая - рассказ старухи Изергиль о своей жизни, и третья часть - легенда о Данко, При этом первая и третья части -" легенды о Ларре и Данко - противоположны друг другу. В легендах предельно укрупнены возвышенные и низменные проявления души -- до «огненного сердца» подлинного героя Данко и «каменного сердца» жестокого Ларры. Герои, безусловно, являются антиподами. Ларра «считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя». Отчуждение от себе подобных - вот корень трагедии и смысл наказания этого человека. Продуманно избран орел, одинокий, хищник, в отцы юноше. Ларра попытался презреть священные законы человечности, любви, единения. И потерпел поражение. В разрушении связей между людьми М. Горький видит утрату смысла жизни. Тусклой, бессмысленной становится она для тех, кто хочет замкнуться на себе. Легенде о Данко предшествуют воспоминания старухи Изергиль о прошлом. Отдельные впечатления старухи безрадостны. Ее окружали равнодушие, жадность, похоть, подлость. Сама она жила высокими чувствами, во имя любви, не боялась жертвовать собой. Лишь немногих возлюбленных сберегает в своей памяти старая женщина. С восторгом говорит она о людях с сильной волей, могучими и яркими характерами, способных к подвигу. Она вспоминает своего возлюбленного: «Он любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам».

Легенда о Данко обобщает долгие наблюдения женщины. Данко ведет свой народ на волю из рабской жизни. На пути возникают необычайные трудности, непреодолимые препятствия. И когда, утомленные трудным путем, люди упали духом, когда они стали упрекать Данко в неумении управлять ими, заколебались и готовы были повернуть обратно, сердце героя вспыхнуло огнем желания спасти их. Романтический герой не бежит от своего несостоятельного окружения, а отдает силы жалким, трусливым созданиям, мечтая пробудить в их душе светлые порывы. Подвиг венчается освобождением племени. Кажется, должно начаться внутреннее совершенствование спасенных. Но они жестоки: не замечают смерти Данко, а кто-то даже наступает на гордое сердце ногой.

Две легенды обрамляют повествование о жизни старухи. Судьба старухи Изергиль во многом схожа с судьбами Ларры и Данко. Во-первых, она прожила «мятежную» жизнь и никогда не была « рабой ничьей». Без сомнения, осуждая индивидуализм Ларры, старуха Изергиль думает, что ее собственная жизнь и судьба стремятся скорее к полюсу Данко, воплотившему высший идеал любви к людям и самопожертвования.

Люди, среди которых живет Изергиль в старости, любят ее, им нужны ее красивые рассказы: ведь в их сегодняшней жизни нет той силы и того огня, которые раньше были в людях. Теперешние люди «не живут, а все примеряются... и кладут на это всю жизнь. И когда обворуют сами себя, истратив время, то начнут плакаться на судьбу. Что же тут - судьба? Каждый сам себе судьба», - говорит старуха Изергиль.

И она, и Данко свои судьбы творили сами, и каким бы горестным ни был итог их жизни, они все-таки жили, а не «примерялись», и каждый прожил свою жизнь для людей, а это, по мнению Горького, и есть настоящий подвиг.

Будучи в Бессарабии Горький задумывается над написанием рассказа "Старуха Изергиль". Несколько лет писатель постигал суть человеческой природы, в которой борются плохое и хорошее и до конца не известно, что победит.

Результат работы порадовал Горького. В произведении полностью отразились его взгляды на общественные отношения. Позже Горький писал Чехову, что никогда больше не сможет написать таким складным языком, коим был написан рассказ "Старуха Изергиль". Также Горький стремился в своих произведениях показать все самое лучшее, то, к чему мог бы стремиться каждый читатель.

В рассказе "Старуха Изергиль" большую роль играет композиция, которая ставит один рассказ в содержание другого. Женщина преклонных лет рассказывает несколько историй, в которых представлены абсолютно противоположные взгляды на мир: эгоизм, как форма собственного блага и альтруизм, форма работы на общество. А в середине история полная реальности.

В рассказе на первом месте стоит тема свободы. Все герои не находятся в зависимости от общества. Данко, уверенный в своей правоте, командует непонимающей толпе идти вперёд, несмотря на возмущения со стороны. Полную свободу своим поведением демонстрировала Изергиль. А Ларра своим поведением даже нарушает свободу других.

Всеобщая любовь Данко открывает в рассказе тему любви, которая для Ларры проявлялась исключительно в сторону себя. А Изергиль в погоне за удовольствием приходит к осознанию того, что утратила истинную любовь.

Главные темы затрагивают роль человека в обществе. По мнению писателя каждый человек должен нести свои таланты на общественное благо. Он выступает против индивидуализма Ларры и против пустоты Изергиль.

Также писатель призывает с пользой тратить свое время, которое неумолимо бежит вперёд. Образ Изергиль даёт понять, что такое бездумное поведение не способно в итоге принести полного ощущения счастья от прожитой жизни.

Основополагающей идеей данного рассказа является поиск смысла жизни. И писатель нашёл его в альтруизме. Но каждый человек в праве найти свой.

В рассказе также затронуты проблемы разного характера: моральные, этические, философские, над которыми следует задуматься каждому.

Автор решая проблемы своих героев представляет на всеобщее обозрение их разные взгляды на жизнь. Для Данко было важно жить во имя других. Ларра жил исключительно ради себя, а Изергиль в любовных утехах. В итоге полное удовольствие смог получить только Данко.

Произведение "Старуха Изергиль" представлено в виде трех разных жизненных историй. Читая и прослеживая которые каждый сможет для себя выбрать правильный путь. Писатель пытается донести, что человек - это существо общественное. И те, кто пытается действовать ради собственного эгоизма, в итоге осознают, что остались ни с чем.

Несколько интересных сочинений

• Сочинение Сравнительная характеристика Чацкого и Фамусова

  А.С. Грибоедов написал бессмертное произведение «Горе от ума», которым напророчил модель поведения общества после военного периода. В это время произошло деление людей на две группы и у каждой были свои взгляды на дальнейшую жизнь

• Образ и характеристика Вити Фотография на которой меня нет Астафьева сочинение

  Основным персонажем произведения является маленький мальчик по имени Витя, от лица которого и ведется повествование рассказа.

• Катерина и Варвара сравнительная характеристика в пьесе Гроза

  В произведении «Гроза» есть героиня Катерина. Катерина молодая девушка, в доме у Кабановых оказалась после того, когда вышла замуж за Тихона, который был безвольным. В этой семье девушка познала то, что ранее вообще не встречала

• Сочинение Наденька Любецкая в романе Обыкновенная история Гончарова

  Для истинных почитателей русской литературы не будет секретом, что Иван Александрович Гончаров, будучи большим мастером пера, как никто умел описывать своих персонажей. Запоминаются все – от главных героев до героев вторых планов

• Сочинение Какой ты след оставишь на Земле? рассуждение 5 класс

  Каждый человек проживает свою жизнь, стремясь достичь чего-то важного. Кто-то считает основным смыслом своего существования создание семьи и воспитание детей достойными членами современного общества

Великий русский писатель Максим Горький много путешествовал по родной земле. Он встречался с разными людьми, изучал их жизнь, вникал в проблемы. Встреченные писателем люди делились с ним своими горестями и радостями, рассказывали истории, случившиеся в их жизни, легенды и сказки. Внимательный слушатель, писатель брал их рассказы в основу сюжетов своих произведений. Таким образом был создан и рассказ «Старуха Изергиль», краткий анализ произведения которого приводится ниже.

Краткий анализ

Год написания — 1894 г.

История создания — Мысль о создании рассказа посетила писателя в результате путешествий по землям Бессарабии еще в 1891 году. Писатель долго вынашивал идею произведения, которая вылилась в «Старуху Изергиль».

Тема — Тема любви, свободы, времени и личностных отношений с обществом.

Композиция — Интересно построение композиции в этом повествовании. По сути, это рассказ в рассказе. Старуха рассказывает путнику три истории. Первая история является противопоставлением третьей, а вторая часть — история жизни самой Изергиль.

Жанр — Эпический рассказ.

Направление — Интересно и направление этого произведения, если две крайние части принадлежат к романтизму, с элементами мифологии и фантастики, то вторая часть — ярко выраженный реализм.

История создания

Долгое время Алексей Пешков проводил в путешествиях по родной земле. Каждое из таких хождений было плодотворным для творчества русского писателя. Встречи с разными людьми давали пищу для размышлений, писатель черпал вдохновение в этих простых людях, которые делились с ним своими историями.

Историей создания «Старухи Изергиль» также явилось хождение писателя по Бессарабии. Замысел «Старухи Изергиль» пришел в голову писателя еще весной 1891 года. Горький в это время работал над романтическим циклом произведений, где между собой ведут борьбу низость и возвышенность. Плодом его четырехлетних размышлений явилась «Старуха Изергиль», проблематика которого состоит в нравственных отношениях, год написания всего рассказа — 1894, в 1985 году рассказ был опубликован.

Самому писателю нравился процесс работы над «Старухой Изергиль», нравился результат получившегося произведения. В письме Чехову, автор признавался, что этим произведением он сумел выразить свои собственные взгляды на роль человека в обществе, что явилось основной мыслью рассказа.

Тема

В произведении М. Горького охвачена большая и разносторонняя тематика вопросов, волновавших автора.

Во — первых, это тема свободы. В каждом из трех рассказов есть главный герой: Ларра, Данко, Изергиль. Все эти герои по — своему вступают в конфликт с обществом, оставаясь независимыми и свободными от стадного понятия. Данко — положительный герой, который мечтает привести племя к свободе и свету, не обращая внимание на его ропот. Старуха Изергиль так же свободна от предрассудков, навязываемых обществом. Она свободна и независима до такой степени, что на закате жизни сожалеет об этом. Ларра — считается отрицательным героем. Это чрезмерно гордый и самоуверенный человек, своей свободой и независимостью поправший свободу других людей, и остался один, свободный и независимый, но несчастный. Каждого из героев произведения касается и тема любви. Данко всем сердцем любил народ, ради этой любви он был готов пожертвовать собой, что и он сделал. Ларра тоже любил, но только себя. Это самовлюбленный человек, которому любовь не дала счастья.

Старуха Изергиль не всегда была старухой, когда — то и она была молодой. Она любила много и многих, но больше всего любила себя. В конце концов, она просто растеряла свою любовь по мелочам, и тоже не получила ничего взамен.

Тема отношений человека с обществом. Невозможно человеку находится вне социума. Все три героя играют разные роли в обществе. Данко — лидер, и общество идет за ним. Он все делает для общества. Ларра отвергает общество, он ставит себя выше его, и превращается в изгоя. Изергиль растеряла себя впустую, никому не принеся пользы, и жизнь ее растрачена напрасно.

В легенде о Данко писатель показал историю развития общества. Из темноты невежества и дикарства народ пришел к свету. Ценой жизни Данко дал народу свет и свободу.

Композиция

Композиция построена, как рассказ в рассказе. В первой главе старуха рассказывает легенду о Ларре. Гордый и самоуверенный человек, противопоставивший себя обществу, стал изгоем. Он даже не может умереть, и бродит тенью, ища успокоения. Это история, как и последняя, имеет элементы фантастики, и похожа на сказку.

Во второй части старуха Изергиль делится историей своей прошлой жизни. Бурной и насыщенной была ее молодость, она прожила долгую жизнь, многое видела и знала, но так и не нашла смысл жизни, прожив бесцельно.

Третья история — легенда о Данко. Здесь также присутствуют фантастические мотивы. История о человеке, старавшегося для людей, и погибшего, чтобы жили они.

В «Старухе Изергиль» анализ произведения показывает, что две части произведения, фантастические, противопоставлены друг другу, имеют романтическое направление. Вторая часть — чисто реалистическое направление. Таковы особенности композиционного построения рассказа.

Старуха Изергиль — это реальный образ в рассказе, который может выражать свои мысли, излагать свои суждения, в этом и смысл названия произведения.

Жанр

Алексей Пешков начинал свой творческий пусть с создания небольших рассказов, характерной особенностью которых является краткость формы, малое количество персонажей.

Старуха Изергиль включает в себе все эти характеристики, и жанр этого произведения определяется как рассказ. Его можно назвать и поучительной притчей, из которой читатель черпает для себя жизненные уроки и делает определенные выводы.

В «Старухе Изергиль» содержатся три истории, и повествование получается «рассказ в рассказе», два из них имеют романтическое направление, а среднее — направление реализма, где ярко выражены реальные события и герои.

10.08.2018

Сюжет произведения горького старуха изергиль. Старуха изергиль основная мысль

Рассказ Горького «Старуха Изергиль» - легендарное произведение, написанное в 1894 году. Идейность данного рассказа полностью соответствовала мотивам, доминирующим в раннем романтическом периоде творчества писателя. Автор в своих художественных поисках пытался создать концептуальный образ человека, который готов идти на самопожертвования, ради возвышенных гуманных целей.

История создания произведения.

Считается, что произведение было написано осенью 1894 года. Дата основана на письме В. Г. Короленко члену редакционной комиссии «Русские ведомости».

Впервые рассказ был напечатан спустя год в «Самарской газете» (номера 80, 86, 89). Примечательно, что данное произведение стало одним из первых, где особо ярко проявляется революционный романтизм писателя, усовершенствованный в литературной форме немного позже.

Идейность .

Писатель пытался пробудить веру человека в будущее, настроить аудиторию на позитивный лад . Философские размышления главных героев носили конкретный нравственный характер . Автор оперирует такими базовыми понятиями , как правда, самопожертвование и жажда свободы.

Важный нюанс: старуха Изергиль в рассказе представляет собой довольно противоречивый образ, но, тем не менее, преисполненный высокими идеалами. Автор, воодушевленный идеей гуманизма, пытался продемонстрировать силу человеческого духа и глубину души. Несмотря на все тягости и лишения, вопреки сложностям натуры, старуха Изергиль сохраняет веру в высокие идеалы.

По сути, Изергиль является олицетворением авторского начала. Она же неоднократно подчеркивает первостепенность человеческих поступков и их величайшую роль в формировании судьбы.

Анализ произведения

Сюжет

– Здоровья всегда хватит на жизнь. Здоровье! Разве ты, имея деньги, не тратил бы их? Здоровье – то же золото. Знаешь ты, что я делала, когда была молодой? Я ткала ковры с восхода по закат, не вставая почти. Я, как солнечный луч , живая была и вот должна была сидеть неподвижно, точно камень. И сидела до того, что, бывало, все кости у меня трещат. А как придет ночь, я бежала к тому, кого любила, целоваться с ним. И так я бегала три месяца, пока была любовь; все ночи этого времени бывала у него. И вот до какой поры дожила – хватило крови! А сколько любила! Сколько поцелуев взяла и дала!..

Я посмотрел ей в лицо. Ее черные глаза были все-таки тусклы, их не оживило воспоминание. Луна освещала ее сухие, потрескавшиеся губы, заостренный подбородок с седыми волосами на нем и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щек были черные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которою была обмотана ее голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с тусклыми черными глазами.

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Максим Горький

Старуха Изергиль

Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу.

Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лежа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и смеялись; мужчины – бронзовые, с пышными, черными усами и густыми кудрями до плеч, в коротких куртках и широких шароварах; женщины и девушки – веселые, гибкие, с темно-синими глазами, тоже бронзовые. Их волосы, шелковые и черные, были распущены, ветер, теплый и легкий, играя ими, звякал монетами, вплетенными в них. Ветер тек широкой, ровной волной, но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и, рождая сильный порыв, развевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшиеся вокруг их голов. Это делало женщин странными и сказочными. Они уходили всё дальше от нас, а ночь и фантазия одевали их всё прекраснее.

Кто-то играл на скрипке… девушка пела мягким контральто, слышался смех…

Воздух был пропитан острым запахом моря и жирными испарениями земли, незадолго до вечера обильно смоченной дождем. Еще и теперь по небу бродили обрывки туч, пышные, странных очертаний и красок, тут – мягкие, как клубы дыма, сизые и пепельно-голубые, там – резкие, как обломки скал, матово-черные или коричневые. Между ними ласково блестели темно-голубые клочки неба, украшенные золотыми крапинками звезд. Всё это – звуки и запахи, тучи и люди – было странно красиво и грустно, казалось началом чудной сказки. И всё как бы остановилось в своем росте, умирало; шум голосов гас, удаляясь, перерождался в печальные вздохи.

– Что ты не пошел с ними? – кивнув головой, спросила старуха Изергиль.

Время согнуло ее пополам, черные когда-то глаза были тусклы и слезились. Ее сухой голос звучал странно, он хрустел, точно старуха говорила костями.

– Не хочу, – ответил я ей.

– У!.. стариками родитесь вы, русские. Мрачные все, как демоны… Боятся тебя наши девушки… А ведь ты молодой и сильный…

Луна взошла. Ее диск был велик, кроваво-красен, она казалась вышедшей из недр этой степи, которая на своем веку так много поглотила человеческого мяса и выпила крови, отчего, наверное, и стала такой жирной и щедрой. На нас упали кружевные тени от листвы, я и старуха покрылись ими, как сетью. По степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны, они стали прозрачней и светлей.

– Смотри, вон идет Ларра!

Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми пальцами, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и гуще, чем другие, плыла быстрей и ниже сестер, – она падала от клочка облака, которое плыло ближе к земле, чем другие, и скорее, чем они.

– Никого нет там! – сказал я.

– Ты слеп больше меня, старухи. Смотри – вон, темный, бежит степью!

Я посмотрел еще и снова не видел ничего, кроме тени.

– Это тень! Почему ты зовешь ее Ларра?

– Потому что это – он. Он уже стал теперь как тень, – пора! Он живет тысячи лет, солнце высушило его тело, кровь и кости, и ветер распылил их. Вот что может сделать бог с человеком за гордость!..

– Расскажи мне, как это было! – попросил я старуху, чувствуя впереди одну из славных сказок, сложенных в степях.

И она рассказала мне эту сказку.

«Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко за морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каждый древесный лист и стебель травы дает столько тени, сколько нужно человеку, чтобы укрыться в ней от солнца, жестоко жаркого там.

«Вот какая щедрая земля в той стране! «Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками.

«Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь, унес орел, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку, но – не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем на земле».

Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий голос звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть, создались на его берегах.

«Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И, когда ее спросили, где была она, она рассказала, что орел унес ее в горы и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже; когда он стал слабеть, то поднялся, в последний раз, высоко в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них…

«Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не лучше их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда пришли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это оскорбило их, и они, назвав его неоперенной стрелой с неотточенным наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше; и если все чтут их – он не хочет делать этого. О!.. тогда уж совсем рассердились они. Рассердились и сказали:

«– Ему нет места среди нас! Пусть идет, куда хочет.

«Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, – к одной красивой девушке, которая пристально смотрела на него; пошел к ней и, подойдя, обнял ее. А она была дочь одного из старшин, осудивших его. И, хотя он был красив, она оттолкнула его, потому что боялась отца. Она оттолкнула его да и пошла прочь, а он ударил ее и, когда она упала, встал ногой на ее грудь, так, что из ее уст кровь брызнула к небу, девушка, вздохнув, извилась змеей и умерла.

«Всех, кто видел это, оковал страх, – впервые при них так убивали женщину. И долго все молчали, глядя на нее, лежавшую с открытыми глазами и окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с ней, и был горд, – не опустил своей головы, как бы вызывая на нее кару. Потом, когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя, что убить сейчас же – слишком просто и не удовлетворит их».

Ночь росла и крепла, наполняясь странными тихими звуками. В степи печально посвистывали суслики, в листве винограда дрожал стеклянный стрекот кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и всё обильнее лил на степь голубоватую мглу…

«И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления… Хотели разорвать его лошадьми – и это казалось мало им; думали пустить в него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра не позволил бы видеть его мучений; предлагали много – и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго:

«– Спросим его, почему он сделал это?

«Спросили его об этом. Он сказал:

«– Развяжите меня! Я не буду говорить связанный!

«А когда развязали его, он спросил:

«– Что вам нужно? – спросил так, точно они были рабы…

«– Ты слышал… – сказал мудрец.

«– Зачем я буду объяснять вам мои поступки?

«– Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Все равно, ты умрешь ведь… Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаемся жить, и нам полезно знать больше, чем мы знаем…

«– Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что случилось. Я убил ее потому, мне кажется, – что меня оттолкнула она… А мне было нужно ее.

«– Но она не твоя! – сказали ему.

«– Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет только речь, руки и ноги… а владеет он животными, женщинами, землей… и многим еще…

«Ему сказали на это, что за всё, что человек берет, он платит собой: своим умом и силой, иногда – жизнью. А он отвечал, что он хочет сохранить себя целым.

«Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.

«Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как наказать его. Но теперь недолго они говорили, – тот, мудрый, не мешавший им судить, заговорил сам:

«– Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете такого в тысячу лет! Наказание ему – в нем самом! Пустите его, пусть он будет свободен. Вот его наказание!

«И тут произошло великое. Грянул гром с небес, – хотя на них не было туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и разошлись.

А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что значит: отверженный, выкинутый вон, – юноша громко смеялся вслед людям, которые бросили его, смеялся, оставаясь один, свободный, как отец его. Но отец его – не был человеком… А этот – был человек. И вот он стал жить, вольный, как птица. Он приходил в племя и похищал скот, девушек – всё, что хотел. В него стреляли, но стрелы не могли пронзить его тела, закрытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок, хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только издали видели его. И долго он, одинокий, так вился около людей, долго – не один десяток годов. Но вот однажды он подошел близко к людям и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не показал, что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул громко:

«– Не троньте его! Он хочет умереть!

«И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло, не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал, слыша этот смех, и всё искал чего-то на своей груди, хватаясь за нее руками. И вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они, уклоняясь от его ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомленный, с тоскливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним. Вот он встал и, подняв потерянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им себя в грудь. Но сломался нож – точно в камень ударили им. И снова он упал на землю и долго бился головой об нее. Но земля отстранялась от него, углубляясь от ударов его головы.

«– Он не может умереть! – с радостью сказали люди.

«И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел – высоко в небе черными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит повсюду… Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступков – ничего. И всё ищет, ходит, ходит… Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей… Вот как был поражен человек за гордость!»

Старуха вздохнула, замолчала, и ее голова, опустившись на грудь, несколько раз странно качнулась.

Я посмотрел на нее. Старуху одолевал сон, показалось мне, и стало почему-то страшно жалко ее. Конец рассказа она вела таким возвышенным, угрожающим тоном, а все-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота.

На берегу запели, – странно запели. Сначала раздался контральто, – он пропел две-три ноты, и раздался другой голос, начавший песню сначала, а первый всё лился впереди его… – третий, четвертый, пятый вступили в песню в том же порядке. И вдруг ту же песню, опять-таки сначала, запел хор мужских голосов.

Каждый голос женщин звучал совершенно отдельно, все они казались разноцветными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху по уступам, прыгая и звеня, вливаясь в густую волну мужских голосов, плавно лившуюся кверху, тонули в ней, вырывались из нее, заглушали ее и снова один за другим взвивались, чистые и сильные, высоко вверх.

– Слышал ли ты, чтоб где-нибудь еще так пели? – спросила Изергиль, поднимая голову и улыбаясь беззубым ртом.

– Не слыхал. Никогда не слыхал…

– И не услышишь. Мы любим петь. Только красавцы могут хорошо петь, – красавцы, которые любят жить. Мы любим жить. Смотри-ка, разве не устали за день те, которые поют там? С восхода по закат работали, взошла луна, и уже – поют! Те, которые не умеют жить, легли бы спать. Те, которым жизнь мила, вот – поют.

– Но здоровье… – начал было я.

– Здоровья всегда хватит на жизнь. Здоровье! Разве ты, имея деньги, не тратил бы их? Здоровье – то же золото. Знаешь ты, что я делала, когда была молодой? Я ткала ковры с восхода по закат, не вставая почти. Я, как солнечный луч, живая была и вот должна была сидеть неподвижно, точно камень. И сидела до того, что, бывало, все кости у меня трещат. А как придет ночь, я бежала к тому, кого любила, целоваться с ним. И так я бегала три месяца, пока была любовь; все ночи этого времени бывала у него. И вот до какой поры дожила – хватило крови! А сколько любила! Сколько поцелуев взяла и дала!..

Я посмотрел ей в лицо. Ее черные глаза были все-таки тусклы, их не оживило воспоминание. Луна освещала ее сухие, потрескавшиеся губы, заостренный подбородок с седыми волосами на нем и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щек были черные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которою была обмотана ее голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с тусклыми черными глазами.

Она снова начала рассказывать своим хрустящим голосом:

– Я жила с матерью под Фальчи, на самом берегу Бырлада; и мне было пятнадцать лет, когда он явился к нашему хутору. Был он такой высокий, гибкий, черноусый, веселый. Сидит в лодке и так звонко кричит он нам в окна: «Эй, нет ли у вас вина… и поесть мне?» Я посмотрела в окно сквозь ветви ясеней и вижу: река вся голубая от луны, а он, в белой рубахе и в широком кушаке с распущенными на боку концами, стоит одной ногой в лодке, а другой на берегу. И покачивается, и что-то поет. Увидал меня, говорит: «Вот какая красавица живет тут!.. А я и не знал про это!» Точно он уж знал всех красавиц до меня! Я дала ему вина и вареной свинины… А через четыре дня дала уже и всю себя… Мы всё катались с ним в лодке по ночам. Он приедет и посвистит тихо, как суслик, а я выпрыгну, как рыба, в окно на реку. И едем… Он был рыбаком с Прута, и потом, когда мать узнала про всё и побила меня, уговаривал всё меня уйти с ним в Добруджу и дальше, в дунайские гирла. Но мне уж не нравился он тогда – только поет да целуется, ничего больше! Скучно это было уже. В то время гуцулы шайкой ходили по тем местам, и у них были любезные тут… Так вот тем – весело было. Иная ждет, ждет своего карпатского молодца, думает, что он уже в тюрьме или убит где-нибудь в драке, – и вдруг он один, а то с двумя-тремя товарищами, как с неба, упадет к ней. Подарки подносил богатые – легко же ведь доставалось всё им! И пирует у нее, и хвалится ею перед своими товарищами. А ей любо это. Я и попросила одну подругу, у которой был гуцул, показать мне их… Как ее звали? Забыла как… Всё стала забывать теперь. Много времени прошло с той поры, всё забудешь! Она меня познакомила с молодцом. Был хорош… Рыжий был, весь рыжий – и усы, и кудри! Огненная голова. И был он такой печальный, иногда ласковый, а иногда, как зверь, ревел и дрался. Раз ударил меня в лицо… А я, как кошка, вскочила ему на грудь да и впилась зубами в щеку… С той поры у него на щеке стала ямка, и он любил, когда я целовала ее…

– А рыбак куда девался? – спросил я.

– Рыбак? А он… тут… Он пристал к ним, к гуцулам. Сначала всё уговаривал меня и грозил бросить в воду, а потом – ничего, пристал к ним и другую завел… Их обоих и повесили вместе – и рыбака, и этого гуцула. Я ходила смотреть, как их вешали. В Добрудже это было. Рыбак шел на казнь бледный и плакал, а гуцул трубку курил. Идет себе и курит, руки в карманах, один ус на плече лежит, а другой на грудь свесился. Увидал меня, вынул трубку и кричит: «Прощай!..» Я целый год жалела его. Эх!.. Это уж тогда с ними было, как они хотели уйти в Карпаты к себе. На прощанье пошли к одному румыну в гости, там их и поймали. Двоих только, а нескольких убили, а остальные ушли… Все-таки румыну заплатили после… Хутор сожгли и мельницу, и хлеб весь. Нищим стал.

– Это ты сделала? – наудачу спросил я.

– Много было друзей у гуцулов, не одна я… Кто был их лучшим другом , тот и справил им поминки…

Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум морских волн , – задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Всё мягче становилась ночь, и всё больше разрождалось в ней голубого сияния луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим шорохом волн… ибо усиливался ветер.

– А то еще турка любила я. В гареме у него была, в Скутари. Целую неделю жила, – ничего… Но скучно стало… – всё женщины, женщины… Восемь было их у него… Целый день едят, спят и болтают глупые речи… Или ругаются, квохчут, как курицы… Он был уж немолодой, этот турок. Седой почти и такой важный, богатый. Говорил – как владыка… Глаза были черные… Прямые глаза… Смотрят прямо в душу. Очень он любил молиться. Я его в Букурешти увидала… Ходит по рынку, как царь, и смотрит так важно, важно. Я ему улыбнулась. В тот же вечер меня схватили на улице и привезли к нему. Он сандал и пальму продавал, а в Букурешти приехал купить что-то. «Едешь ко мне?» – говорит. «О да, поеду!» – «Хорошо!» И я поехала. Богатый он был, этот турок. И сын у него уже был – черненький мальчик, гибкий такой… Ему лет шестнадцать было. С ним я и убежала от турка… Убежала в Болгарию, в Лом-Паланку… Там меня одна болгарка ножом ударила в грудь за жениха или за мужа своего – уже не помню.

Хворала я долго в монастыре одном. Женский монастырь. Ухаживала за мной одна девушка, полька… и к ней из монастыря другого – около Арцер-Паланки, помню, – ходил брат, тоже монашек… Такой… как червяк, всё извивался предо мной… И когда я выздоровела, то ушла с ним… в Польшу его.

– Погоди! А где маленький турок?

– Мальчик? Он умер, мальчик. От тоски по дому или от любви… но стал сохнуть он, так, как неокрепшее деревцо, которому слишком много перепало солнца… так и сох всё… Помню, лежит, весь уже прозрачный и голубоватый, как льдинка, а всё еще в нем горит любовь… И всё просит наклониться и поцеловать его… Я любила его и, помню, много целовала. Потом уж он совсем стал плох – не двигался почти. Лежит и так жалобно, как нищий милостыни, просит меня лечь с ним рядом и греть его. Я ложилась. Ляжешь с ним… он сразу загорится весь. Однажды я проснулась, а он уж холодный… мертвый… Я плакала над ним. Кто скажет? Может, ведь это я и убила его. Вдвое старше его я была тогда уж. И была такая сильная, сочная… а он – что же?.. Мальчик!..

Она вздохнула и – первый раз я видел это у нее – перекрестилась трижды, шепча что-то сухими губами.

– Ну, отправилась ты в Польшу… – подсказал я ей.

– Да… с тем, маленьким полячком. Он был смешной и подлый. Когда ему нужна была женщина, он ластился ко мне котом и с его языка горячий мед тек, а когда он меня не хотел, то щелкал меня словами, как кнутом. Раз как-то шли мы по берегу реки, и вот он сказал мне гордое, обидное слово . О! О!.. Я рассердилась! Я закипела, как смола! Я взяла его на руки и, как ребенка, – он был маленький, – подняла вверх, сдавив ему бока так, что он посинел весь. И вот я размахнулась и бросила его с берега в реку. Он кричал. Смешно так кричал. Я смотрела на него сверху, а он барахтался там, в воде. Я ушла тогда. И больше не встречалась с ним. Я была счастлива на это: никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи, всё равно как бы с покойниками.

Старуха замолчала, вздыхая. Я представлял себе воскрешаемых ею людей. Вот огненно-рыжий, усатый гуцул идет умирать, спокойно покуривая трубку. У него, наверное, были холодные, голубые глаза , которые на всё смотрели сосредоточенно и твердо. Вот рядом с ним черноусый рыбак с Прута; плачет, не желая умирать, и на его лице, бледном от предсмертной тоски, потускнели веселые глаза, и усы, смоченные слезами, печально обвисли по углам искривленного рта. Вот он, старый, важный турок, наверное, фаталист и деспот, и рядом с ним его сын, бледный и хрупкий цветок востока, отравленный поцелуями. А вот тщеславный поляк, галантный и жестокий, красноречивый и холодный… И все они – только бледные тени, а та, которую они целовали, сидит рядом со мной живая, но иссушенная временем, без тела, без крови, с сердцем без желаний, с глазами без огня, – тоже почти тень.

Она продолжала:

– В Польше стало трудно мне. Там живут холодные и лживые люди . Я не знала их змеиного языка. Всё шипят… Что шипят? Это бог дал им такой змеиный язык за то, что они лживы. Шла я тогда, не зная куда, и видела, как они собирались бунтовать с вами, русскими. Дошла до города Бохнии. Жид один купил меня; не для себя купил, а чтобы торговать мною. Я согласилась на это. Чтобы жить – надо уметь что-нибудь делать. Я ничего не умела и за это платила собой. Но я подумала тогда, что ведь, если я достану немного денег, чтобы воротиться к себе на Бырлад, я порву цепи, как бы они крепки ни были. И жила я там. Ходили ко мне богатые паны и пировали у меня. Это им дорого стоило. Дрались из-за меня они, разорялись. Один добивался меня долго и раз вот что сделал: пришел, а слуга за ним идет с мешком. Вот пан взял в руки тот мешок и опрокинул его над моей головой. Золотые монеты стукали меня по голове, и мне весело было слушать их звон, когда они падали на пол. Но я все-таки выгнала пана. У него было такое толстое, сырое лицо, и живот – как большая подушка. Он смотрел, как сытая свинья. Да, выгнала я его, хоть он и говорил, что продал все земли свои, и дома, и коней, чтобы осыпать меня золотом. Я тогда любила одного достойного пана с изрубленным лицом. Всё лицо было у него изрублено крест-накрест саблями турок, с которыми он незадолго перед тем воевал за греков. Вот человек!.. Что ему греки, если он поляк? А он пошел, бился с ними против их врагов. Изрубили его, у него вытек один глаз от ударов, и два пальца на левой руке были тоже отрублены… Что ему греки, если он поляк? А вот что: он любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам. И те, которые не находят их для себя, – те просто лентяи или трусы, или не понимают жизни, потому что, кабы люди понимали жизнь, каждый захотел бы оставить после себя свою тень в ней. И тогда жизнь не пожирала бы людей бесследно… О, этот, рубленый, был хороший человек ! Он готов был идти на край света, чтобы делать что-нибудь. Наверное, ваши убили его во время бунта. А зачем вы ходили бить мадьяр? Ну-ну, молчи!..

И, приказывая мне молчать, старая Изергиль вдруг замолчала сама, задумалась.

– Знала также я и венгра одного. Он однажды ушел от меня, – зимой это было, – и только весной, когда стаял снег, нашли его в поле с простреленной головой. Вот как! Видишь – не меньше чумы губит любовь людей; коли посчитать – не меньше… Что я говорила? О Польше… Да, там я сыграла свою последнюю игру . Встретила одного шляхтича… Вот был красив! Как черт. Я же стара уж была, эх, стара! Было ли мне четыре десятка лет? Пожалуй, что и было… А он был еще и горд, и избалован нами, женщинами. Дорого он мне стал… да. Он хотел сразу так себе взять меня, но я не далась. Я не была никогда рабой, ничьей. А с жидом я уже кончила, много денег дала ему… И уже в Кракове жила. Тогда у меня всё было: и лошади, и золото, и слуги… Он ходил ко мне, гордый демон, и всё хотел, чтоб я сама кинулась ему в руки. Мы поспорили с ним… Я даже, – помню, – дурнела от этого. Долго это тянулось… Я взяла свое: он на коленях упрашивал меня… Но только взял, как уж и бросил. Тогда поняла я, что стала стара… Ох, это было мне несладко! Вот уж несладко!.. Я ведь любила его, этого черта… а он, встречаясь со мной, смеялся… подлый он был! И другим он смеялся надо мной, а я это знала. Ну, уж горько было мне, скажу! Но он был тут, близко, и я все-таки любовалась им. А как вот ушел он биться с вами, русскими, тошно стало мне. Ломала я себя, но не могла сломать… И решила поехать за ним. Он около Варшавы был, в лесу.

Но когда я приехала, то узнала, что уж побили их ваши… и что он в плену, недалеко в деревне.

«Значит, – подумала я, – не увижу уже его больше!» А видеть хотелось. Ну, стала стараться увидать… Нищей оделась, хромой, и пошла, завязав лицо, в ту деревню, где был он. Везде казаки и солдаты… дорого мне стоило быть там! Узнала я, где поляки сидят, и вижу, что трудно попасть туда. А нужно мне это было. А вот ночью поползла я к тому месту, где они были. Ползу по огороду между гряд и вижу: часовой стоит на моей дороге… А уж слышно мне – поют поляки и говорят громко. Поют песню одну… к матери бога… И тот там же поет… Аркадэк мой. Мне горько стало, как подумала я, что раньше за мной ползали… а вот оно, пришло время – и я за человеком поползла змеей по земле и, может, на смерть свою ползу. А этот часовой уже слушает, выгнулся вперед. Ну, что же мне? Встала я с земли и пошла на него. Ни ножа у меня нет, ничего, кроме рук да языка. Жалею, что не взяла ножа. Шепчу: «Погоди!..» А он, солдат этот, уже приставил к горлу мне штык. Я говорю ему шепотом. «Не коли, погоди, послушай, коли у тебя душа есть! Не могу тебе ничего дать, а прошу тебя…» Он опустил ружье и также шепотом говорит мне: «Пошла прочь, баба! пошла! Чего тебе?» Я сказала ему, что сын у меня тут заперт… «Ты понимаешь, солдат, – сын! Ты ведь тоже чей-нибудь сын, да? Так вот посмотри на меня – у меня есть такой же, как ты, и вон он где! Дай мне посмотреть на него, может, он умрет скоро… и, может, тебя завтра убьют… будет плакать твоя мать о тебе? И ведь тяжко будет тебе умереть, не взглянув на нее, твою мать? И моему сыну тяжко же. Пожалей же себя и его, и меня – мать!»

Ох, как долго говорила я ему! Шел дождь и мочил нас. Ветер выл и ревел, и толкал меня то в спину, то в грудь. Я стояла и качалась перед этим каменным солдатом… А он всё говорил– «Нет!» И каждый раз, как я слышала его холодное слово, еще жарче во мне вспыхивало желание видеть того, Аркадэка… Я говорила и мерила глазами солдата – он был маленький, сухой и всё кашлял. И вот я упала на землю перед ним и, охватив его колени, всё упрашивая его горячими словами, свалила солдата на землю. Он упал в грязь. Тогда я быстро повернула его лицом к земле и придавила его голову в лужу, чтоб он не кричал. Он не кричал, а только всё барахтался, стараясь сбросить меня с своей спины. Я же обеими руками втискивала его голову глубже в грязь. Он и задохнулся… Тогда я бросилась к амбару, где пели поляки. «Аркадэк!..» – шептала я в щели стене. Они догадливые, эти поляки, – и, услыхав меня, не перестали петь! Вот его глаза против моих. «Можешь ты выйти отсюда?» – «Да, через пол!» – сказал он. «Ну, иди же». И вот четверо их вылезло из-под этого амбара: трое и Аркадэк мой. «Где часовые?» – спросил Аркадэк. «Вон лежит!» И они пошли тихо-тихо, согнувшись к земле. Дождь шел, ветер выл громко. Мы ушли из деревни и долго молча шли лесом. Быстро так шли. Аркадэк держал меня за руку, и его рука была горяча и дрожала. О!.. Мне так хорошо было с ним, пока он молчал. Последние это были минуты – хорошие минуты моей жадной жизни. Но вот мы вышли на луг и остановились. Они благодарили меня все четверо. Ох, как они долго и много говорили мне что-то! Я всё слушала и смотрела на своего пана. Что же он сделает мне? И вот он обнял меня и сказал так важно… Не помню, что он сказал, но так выходило, что теперь он в благодарность за то, что я увела его, будет любить меня… И стал он на колени предо мной, улыбаясь, и сказал мне: «Моя королева!» Вот какая лживая собака была это!.. Ну, тогда я дала ему пинка ногой и ударила бы его в лицо, да он отшатнулся и вскочил. Грозный и бледный стоит он предо мной… Стоят и те трое, хмурые все. И все молчат. Я посмотрела на них… Мне тогда стало – помню – только скучно очень, и такая лень напала на меня… Я сказала им: «Идите!» Они, псы, спросили меня. «Ты воротишься туда, указать наш путь?» Вот какие подлые! Ну, все-таки ушли они. Тогда и я пошла… А на другой день взяли меня ваши, но скоро отпустили. Тогда увидела я, что пора мне завести гнездо, будет жить кукушкой! Уж тяжела стала я, и ослабели крылья, и перья потускнели… Пора, пора! Тогда я уехала в Галицию, а оттуда в Добруджу. И вот уже около трех десятков лет живу здесь. Был у меня муж, молдаванин; умер с год тому времени. И живу я вот! Одна живу… Нет, не одна, а вон с теми.

Старуха махнула рукой к морю. Там всё было тихо. Иногда рождался какой-то краткий, обманчивый звук и умирал тотчас же.

– Любят они меня. Много я рассказываю им разного. Им это надо. Еще молодые все… И мне хорошо с ними. Смотрю и думаю: «Вот и я, было время, такая же была… Только тогда, в мое время, больше было в человеке силы и огня, и оттого жилось веселее и лучше… Да!..»

Она замолчала. Мне грустно было рядом с ней. Она же дремала, качая головой, и тихо шептала что-то… может быть, молилась.

С моря поднималась туча – черная, тяжелая, суровых очертаний, похожая на горный хребет . Она ползла в степь. С ее вершины срывались клочья облаков, неслись вперед ее и гасили звезды одну за другой. Море шумело. Недалеко от нас, в лозах винограда, целовались, шептали и вздыхали. Глубоко в степи выла собака… Воздух раздражал нервы странным запахом, щекотавшим ноздри. От облаков падали на землю густые стаи теней и ползли по ней, ползли, исчезали, являлись снова… На месте луны осталось только мутное опаловое пятно, иногда его совсем закрывал сизый клочок облака. И в степной дали, теперь уже черной и страшной, как бы притаившейся, скрывшей в себе что-то, вспыхивали маленькие голубые огоньки. То там, то тут они на миг являлись и гасли, точно несколько людей, рассыпавшихся по степи далеко друг от друга, искали в ней что-то, зажигая спички, которые ветер тотчас же гасил. Это были очень странные голубые языки огня, намекавшие на что-то сказочное.

– Видишь ты искры? – спросила меня Изергиль.

– Вон те, голубые? – указывая ей на степь, сказал я.

Горький Максим
Старуха Изергиль

I

Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу.

Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с

которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под

густой тенью виноградных лоз и, лежа на земле, молчали, глядя, как тают в

голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и смеялись; мужчины - бронзовые, с пышными, черными усами

и густыми кудрями до плеч, в коротких куртках и широких шароварах; женщины и

девушки - веселые, гибкие, с темно-синими глазами, тоже бронзовые. Их

волосы, шелковые и черные, были распущены, ветер, теплый и легкий, играя

ими, звякал монетами, вплетенными в них. Ветер тек широкой, ровной волной,

но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и, рождая сильный порыв,

развевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшиеся вокруг их голов.

Это делало женщин странными и сказочными. Они уходили все дальше от нас, а

ночь и фантазия одевали их все прекраснее.

Кто-то играл на скрипке... девушка пела мягким контральто, слышался

Воздух был пропитан острым запахом моря и жирными испарениями земли,

незадолго до вечера обильно смоченной дождем. Еще и теперь по небу бродили

обрывки туч, пышные, странных очертаний и красок, тут - мягкие, как клубы

дыма, сизые и пепельно-голубые, там - резкие, как обломки скал,

матово-черные или коричневые. Между ними ласково блестели темно-голубые

клочки неба, украшенные золотыми крапинками звезд. Все это - звуки и запахи,

тучи и люди - было странно красиво и грустно, казалось началом чудной

сказки. И все как бы остановилось в своем росте, умирало; шум голосов гас,

удаляясь, перерождался в печальные вздохи.

Что ты не пошел с ними? - кивнув головой, спросила старуха Изергиль.

Время согнуло ее пополам, черные когда-то глаза были тусклы и

Не хочу, - ответил я ей.

У!.. стариками родитесь вы, русские. Мрачные все, как демоны...

Боятся тебя наши девушки... А ведь ты молодой и сильный...

Луна взошла. Ее диск был велик, кроваво-красен, она казалась вышедшей

из недр этой степи, которая на своем веку так много поглотила человеческого

мяса и выпила крови, отчего, наверное, и стала такой жирной и щедрой. На нас

упали кружевные тени от листвы, я и старуха покрылись ими, как сетью. По

степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны,

они стали прозрачней и светлей.

Смотри, вон идет Ларра!

Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми

пальцами, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и

гуще, чем другие, плыла быстрей и ниже сестер, - она падала от клочка

облака, которое плыло ближе к земле, чем другие, и скорее, чем они.

Никого нет там! - сказал я.

Ты слеп больше меня, старухи. Смотри - вон, темный, бежит степью!

Я посмотрел еще и снова не видел ничего, кроме тени.

Это тень! Почему ты зовешь ее Ларра?

Потому что это - он. Он уже стал теперь как тень, - пора! Он живет

тысячи лет, солнце высушило его тело, кровь и кости, и ветер распылил их.

Вот что может сделать бог с человеком за гордость!..

Расскажи мне, как это было! - попросил я старуху, чувствуя впереди

одну из славных сказок, сложенных в степях. И она рассказала мне эту сказку.

"Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко за

морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каждый

древесный лист и стебель травы дает столько тени, сколько нужно человеку,

чтоб укрыться в ней от солнца, жестоко жаркого там.

Вот какая щедрая земля в той стране!

Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями

тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с

девушками.

Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь,

унес орел, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали,

жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку, но - не нашли ее. И

забыли о ней, как забывают об всем на земле".

Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий голос звучал так, как будто

это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями воспоминаний.

Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть,

создались на его берегах.

"Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею

был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И, когда ее

спросили, где была она, она рассказала, что орел унес ее в горы и жил с нею

там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже; когда он стал слабеть, то

поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда

на острые уступы горы, насмерть разбился о них...

Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не лучше

их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И разговаривали

с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда пришли старейшие

племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это оскорбило их, и они,

назвав его неоперенной стрелой с неотточенным наконечником, сказали ему, что

их чтут, им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его. А

он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше; и если все

чтут их - он не хочет делать этого. О!.. тогда уж совсем рассердились они.

Рассердились и сказали:

Ему нет места среди нас! Пусть идет куда хочет.

Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, - к одной красивой девушке,

которая пристально смотрела на него; пошел к ней и, подойдя, обнял ее. А она

была дочь одного из старшин, осудивших его. И, хотя он был красив, она

оттолкнула его, потому что боялась отца. Она оттолкнула его, да и пошла

прочь, а он ударил ее и, когда она упала, встал ногой на ее грудь, так, что

из ее уст кровь брызнула к небу, девушка, вздохнув, извилась змеей и умерла.

Всех, кто видел это, оковал страх, - впервые при них так убивали

женщину. И долго все молчали, глядя на нее, лежавшую с открытыми глазами и

окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с ней,

и был горд, - не опустил своей головы, как бы вызывая на нее кару. Потом,

когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя, что убить

сейчас же - слишком просто и не удовлетворит их".

Ночь росла и крепла, наполняясь странными, тихими звуками. В степи

печально посвистывали суслики, в листве винограда дрожал стеклянный стрекот

кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск луны, раньше

кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и все обильнее лил на

степь голубоватую мглу...

"И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления...

Хотели разорвать его лошадьми - и это казалось мало им; думали пустить в

него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра

не позволил бы видеть его мучений; предлагали много - и не находили ничего

настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед ними на

коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Долго

говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго:

Спросим его, почему он сделал это? Спросили его об этом. Он сказал:

Развяжите меня! Я не буду говорить связанный! А когда развязали его,

он спросил:

Что вам нужно? - спросил так, точно они были рабы...

Ты слышал... - сказал мудрец.

Зачем я буду объяснять вам мои поступки?

Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Все равно ты умрешь

ведь... Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаемся жить, и нам полезно

знать больше, чем мы знаем...

Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что

случилось. Я убил ее потому, мне кажется, - что меня оттолкнула она... А мне

было нужно ее.

Но она не твоя! - сказали ему.

Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет

только речь, руки и ноги... а владеет он животными, женщинами, землей... и

многим еще...

Ему сказали на это, что за все, что человек берет, он платит собой:

своим умом и силой, иногда - жизнью. А он отвечал, что он хочет сохранить

себя целым.

Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым на

земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли,

на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племени, ни матери,

ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.

Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как наказать

его. Но теперь недолго они говорили, - тот, мудрый, не мешавший им судить,

заговорил сам:

Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете

такого в тысячу лет! Наказание ему - в нем самом! Пустите его, пусть он

будет свободен. Вот его наказание!

И тут произошло великое. Грянул гром с небес, - хотя на них не было

туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и

разошлись. А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что значит:

отверженный, выкинутый вон, - юноша громко смеялся вслед людям, которые

бросили его, смеялся, оставаясь один, свободный, как отец его. Но отец его -

не был человеком... А этот - был человек. И вот он стал жить, вольный, как

птица. Он приходил в племя и похищал скот, девушек - все, что хотел. В него

стреляли, но стрелы не могли пронзить его тела, закрытого невидимым покровом

высшей кары. Он был ловок, хищен, силен, жесток и не встречался с людьми

лицом к лицу. Только издали видели его. И долго он, одинокий, так вился

около людей, долго - не один десяток годов. Но вот однажды он подошел близко

к людям и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не

показал, что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул

Не троньте его. Он хочет умереть!

И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло,

не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал, слыша

этот смех, и все искал чего-то на своей груди, хватаясь за нее руками. И

вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они, уклоняясь от его ударов,

не нанесли ему ни одного, и когда он, утомленный, с тоскливым криком упал на

землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним. Вот он встал и, подняв

потерянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им себя в грудь. Но сломался

нож - точно в камень ударили им. И снова он упал на землю и долго бился

головой об нее. Но земля отстранялась от него, углубляясь от ударов его

Он не может умереть! - с радостью сказали люди. И ушли, оставив его.

Он лежал кверху лицом и видел - высоко в небе черными точками плавали

могучие орлы. В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею

всех людей мира. Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти.

И вот он ходит, ходит повсюду... Видишь, он стал уже как тень и таким будет

вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступков - ничего. И все ищет,

ходит, ходит... Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места

среди людей... Вот как был поражен человек за гордость!"

Старуха вздохнула, замолчала, и ее голова, опустившись на грудь,

несколько раз странно качнулась.

Я посмотрел на нее. Старуху одолевал сон, показалось мне. И стало

почему-то страшно жалко ее. Конец рассказа она вела таким возвышенным,

угрожающим тоном, а все-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота.

На берегу запели, - странно запели. Сначала раздался контральто, - он

первый все лился впереди его... - третий, четвертый, пятый вступили в песню

в том же порядке. И вдруг ту же песню, опять-таки сначала, запел хор мужских

разноцветными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху по уступам,

прыгая и звеня, вливаясь в густую волну мужских голосов, плавно лившуюся

кверху, тонули в ней, вырывались из нее, заглушали ее и снова один за другим

взвивались, чистые и сильные, высоко вверх.

II

Слышал ли ты, чтоб где-нибудь еще так пели? - спросила Изергиль,

поднимая голову и улыбаясь беззубым ртом.

Не слыхал. Никогда не слыхал...

И не услышишь. Мы любим петь. Только красавцы могут хорошо петь, -

красавцы, которые любят жить. Мы любим жить. Смотри-ка, разве не устали за

день те, которые поют там? С восхода по закат работали, взошла луна, и уже -

поют! Те, которые не умеют жить, легли бы спать. Те, которым жизнь мила, вот

Но здоровье... - начал было я.

Здоровья всегда хватит на жизнь. Здоровье! Разве ты, имея деньги, не

тратил бы их? Здоровье - то же золото. Знаешь ты, что я делала, когда была

молодой? Я ткала ковры с восхода по закат, не вставая почти. Я, как

солнечный луч, живая была и вот должна была сидеть неподвижно, точно камень.

И сидела до того, что, бывало, все кости у меня трещат. А как придет ночь, я

бежала к тому, кого любила, целоваться с ним. И так я бегала три месяца,

пока была любовь; все ночи этого времени бывала у него. И вот до какой поры

дожила - хватило крови! А сколько любила! Сколько поцелуев взяла и дала!..

Я посмотрел ей в лицо. Ее черные глаза были все-таки тусклы, их не

оживило воспоминание. Луна освещала ее сухие, потрескавшиеся губы,

заостренный подбородок с седыми волосами на нем и сморщенный нос, загнутый,

словно клюв совы. На месте щек были черные ямы, и в одной из них лежала

прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которою была

обмотана ее голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при

каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа

разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с

тусклыми черными глазами.

Она снова начала рассказывать своим хрустящим голосом:

Я жила с матерью под Фальчи, на самом берегу Бырлада; и мне было

пятнадцать лет, когда он явился к нашему хутору. Был он такой высокий,

гибкий, черноусый, веселый. Сидит в лодке и так звонко кричит он нам в окна:

"Эй, нет ли у вас вина... и поесть мне?" Я посмотрела в окно сквозь

ветви ясеней и вижу: река вся голубая от луны, а он, в белой рубахе и в

широком кушаке с распущенными на боку концами, стоит одной ногой в лодке, а

другой на берегу. И покачивается, и что-то поет. Увидал меня, говорит: "Вот

какая красавица живет тут!.. А я и не знал про это!" Точно он уж знал всех

красавиц до меня! Я дала ему вина и вареной свинины... А через четыре дня

дала уже и всю себя... Мы всь катались с ним в лодке по ночам. Он приедет и

посвистит тихо, как суслик, а я выпрыгну, как рыба, в окно на реку. И

едем... Он был рыбаком с Прута, и потом, когда мать узнала про все и побила

меня, уговаривал все меня уйти с ним в Добруджу и дальше, в дунайские гирла.

Но мне уж не нравился он тогда - только поет да целуется, ничего больше!

Скучно это было уже. В то время гуцулы шайкой ходили по тем местам, и у них

были любезные тут... Так вот тем - весело было. Иная ждет, ждет своего

карпатского молодца, думает, что он уже в тюрьме или убит где-нибудь в

драке, - и вдруг он один, а то с двумя-тремя товарищами, как с неба, упадет

к ней. Подарки подносил богатые - легко же ведь доставалось все им! И пирует

у нее, и хвалится ею перед своими товарищами. А ей любо это. Я и попросила

одну подругу, у которой был гуцул, показать мне их... Как ее звали? Забыла

как... Все стала забывать теперь. Много времени прошло с той поры, все

забудешь! Она меня познакомила с молодцом. Был хорош... Рыжий был, весь

рыжий - и усы, и кудри! Огненная голова. И был он такой печальный, иногда

ласковый, а иногда, как зверь, ревел и дрался. Раз ударил меня в лицо... А

я, как кошка, вскочила ему на грудь да и впилась зубами в щеку... С той поры

у него на щеке стала ямка, и он любил, когда я целовала ее...

А рыбак куда девался? - спросил я.

Рыбак? А он... тут... Он пристал к ним, к гуцулам. Сначала все

уговаривал меня и грозил бросить в воду, а потом - ничего, пристал к ним и

другую завел... Их обоих и повесили вместе - и рыбака и этого гуцула. Я

ходила смотреть, как их вешали. В Добрудже это было. Рыбак шел на казнь

бледный и плакал, а гуцул трубку курил. Идет себе и курит, руки в карманах,

один ус на плече лежит, а другой на грудь свесился. Увидал меня, вынул

трубку и кричит: "Прощай!.." Я целый год жалела его. Эх!.. Это уж тогда с

ними было, как они хотели уйти в Карпаты к себе. На прощанье пошли к одному

румыну в гости, там их и поймали. Двоих только, а нескольких убили, а

остальные ушли... Все-таки румыну заплатили после... Хутор сожгли и

мельницу, и хлеб весь. Нищим стал.

Это ты сделала? - наудачу спросил я.

Много было друзей у гуцулов, не одна я... Кто был их лучшим другом,

тот и справил им поминки...

Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум

морских волн, - задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о

мятежной жизни. Все мягче становилась ночь, и все больше разрождалось в ней

голубого сияния луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых

обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим шорохом волн... ибо

усиливался ветер.

А то еще турка любила я. В гареме у него была, в Скутари. Целую

неделю жила, - ничего... Но скучно стало... - всь женщины, женщины... Восемь

было их у него... Целый день едят, спят и болтают глупые речи... Или

ругаются, квохчут, как курицы... Он был уж немолодой, этот турок. Седой

почти и такой важный, богатый. Говорил - как владыка... Глаза были черные...

Прямые глаза... Смотрят прямо в душу. Очень он любил молиться. Я его в

Букурешти увидала... Ходит по рынку, как царь, и смотрит так важно, важно. Я

ему улыбнулась. В тот же вечер меня схватили на улице и привезли к нему. Он

сандал и пальму продавал, а в Букурешти приехал купить что-то. "Едешь ко

мне?" - говорит. "О да, поеду!" - "Хорошо!" И я поехала. Богатый он был,

этот турок. И сын у него уже был - черненький мальчик, гибкий такой... Ему

лет шестнадцать было. С ним я и убежала от турка... Убежала в Болгарию, в

Лом-Паланку... Там меня одна болгарка ножом ударила в грудь за жениха или за

мужа своего - уже не помню.

Хворала я долго в монастыре одном. Женский монастырь. Ухаживала за мной

одна девушка, полька... и к ней из монастыря другого, - около Арцер-Паланки,

помню, - ходил брат, тоже монашек... Такой... как червяк, все извивался

предо мной... И когда я выздоровела, то ушла с ним... в Польшу его.

Погоди!.. А где маленький турок?

Мальчик? Он умер, мальчик. От тоски по дому или от любви... но стал

сохнуть он, так, как неокрепшее деревцо, которому слишком много перепало

солнца... так и сох все... Помню, лежит, весь уже прозрачный и голубоватый,

как льдинка, а все еще в нем горит любовь... И все просит наклониться и

поцеловать его... Я любила его и, помню, много целовала... Потом уж он

совсем стал плох - не двигался почти. Лежит и так жалобно, как нищий

милостыни, просит меня лечь с ним рядом и греть его. Я ложилась. Ляжешь с

ним... он сразу загорится весь. Однажды я проснулась, а он уж холодный...

мертвый... Я плакала над ним. Кто скажет? Может, ведь это я и убила его.

Вдвое старше его я была тогда уж. И была такая сильная, сочная... а он - что

же?.. Мальчик!..

Она вздохнула и - первый раз я видел это у нее - перекрестилась трижды,

шепча что-то сухими губами.

Ну, отправилась ты в Польшу... - подсказал я ей.

Да... с тем, маленьким полячком. Он был смешной и подлый. Когда ему

нужна была женщина, он ластился ко мне котом и с его языка горячий мед тек,

а когда он меня не хотел, то щелкал меня словами, как кнутом. Раз как-то шли

мы по берегу реки, и вот он сказал мне гордое, обидное слово. О! О!.. Я

рассердилась! Я закипела, как смола! Я взяла его на руки и, как ребенка, -

он был маленький, - подняла вверх, сдавив ему бока так, что он посинел весь.

И вот я размахнулась и бросила его с берега в реку. Он кричал. Смешно так

кричал. Я смотрела на него сверху, а он барахтался там, в воде. Я ушла

тогда. И больше не встречалась с ним. Я была счастлива на это: никогда не

встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи,

все равно как бы с покойниками.

Старуха замолчала, вздыхая. Я представлял себе воскрешаемых ею людей.

Вот огненно-рыжий, усатый гуцул идет умирать, спокойно покуривая трубку. У

него, наверное, были холодные, голубые глаза, которые на все смотрели

сосредоточенно и твердо. Вот рядом с ним черноусый рыбак с Прута; плачет, не

желая умирать, и на его лице, бледном от предсмертной тоски, потускнели

веселые глаза, и усы, смоченные слезами, печально обвисли по углам

искривленного рта. Вот он, старый, важный турок, наверное, фаталист и

деспот, и рядом с ним его сын, бледный и хрупкий цветок Востока, отравленный

поцелуями. А вот тщеславный поляк, галантный и жестокий, красноречивый и

холодный... И все они - только бледные тени, а та, которую они целовали,

сидит рядом со мной живая, но иссушенная временем, без тела, без крови, с

сердцем без желаний, с глазами без огня, - тоже почти тень.

Она продолжала.

В Польше стало трудно мне. Там живут холодные и лживые люди. я не

знала их змеиного языка. Все шипят.. Что шипят? Это бог дал им такой змеиный

язык за то, что они лживы. Шла я тогда, не зная куда, и видела, как они

собирались бунтовать с вами, русскими. Дошла до города Бохнии. Жид один

купил меня; не для себя купил, а чтобы торговать мною. Я согласилась на это.

Чтобы жить - надо уметь что-нибудь делать. Я ничего не умела и за это

платила собой. Но я подумала тогда, что ведь, если я достану немного денег,

чтобы воротиться к себе на Бырлад, я порву цепи, как бы они крепки ни были.

И жила я там. Ходили ко мне богатые паны и пировали у меня. Это им дорого

Литература

Таком порядке: «Бэла», «Максим Максимыч», «Тамань», «Княжна Мери... Бэла» или «Фаталист», «Максим Максимыч». Писатель показывает своего... Горького . Романтизм ранних рассказов М. Горького К романтическим рассказам Горького относятся «Старуха Изергиль », ...

З навчанням російською мовою пояснительная записка

Пояснительная записка

... » (Бэла, княжна Мери, Максим Максимыч, Грушницкий). Измученная душа... этом сочинение-рассуждение. 6 ч. М. Горький Проза: «Старуха Изергиль », «Макар Чудра» (рассказ по... Основные авторы: А. Маринина, В. Токарева, Макс Фрай, Л. Улицкая. * Знает основные...

Литература 5-9 классы

Литература

Лист). Варианты сюжета о Прометее в «Старухе Изергиль » М. Горького и трагедии М. Карима «Не... героев романа Лермонтова»; «Печорин и Максим Максимыч»; «Печорин и Грушницкий»; ... обучения - повести «Бэла» и «Максим Максимыч»). Поэты пушкинской поры...

Старуха Изергиль - рассказ Максима Горького, написанный в 1894 году. Каждого может заинтересовать вопрос Старуха Изергиль основная тема и мысль расскза.

Старуха Изергиль основная мысль

Произведение состоит из трех частей: легенда о Ларре, жизнь «старухи Изергиль» и легенда о Данко. Все три истории различны, но у них есть общее, и это общее состоит в том, что Горький по средствам этих «трех рассказов» ищет ответ на вопрос «о смысле жизни».

Во всех рассказах Старуха Изергиль общая основная мысль , которая заключается в стремлении автора выявить истинную ценность человеческой жизни . А многочисленные образы «свободных» людей натолкнули на мысль, что свобода - это такое же неопределенное и безграничное понятие, как жизнь.

Первая часть – легенда о Ларре. Главный герой легенда о Ларре - является молодой человек, сын орла и обычной женщины. Он горд, свободолюбив, дерзок, эгоистичен, за эти качества он и поплатился. Считая себя лучше всех, не считаясь с мнением других людей, он не мог спокойно ужиться в обществе и поэтому совершает такой дерзкий поступок как убийство дочери одного из старейшин. За это он и получил свое наказание, самое страшное для любого человека, это изгнание из общества и бессмертие в одиночестве. Люди называют его Ларра, что означает отверженный. Поначалу Ларре нравится такой исход событий, так как он был свободолюбивым человеком, но после того как проходит некоторое количество времени главный герой понимает смысл жизни, но уже поздно он несет заслуженное наказание. Он остался бессмертным и одиноким, время иссушило его и превратило в тень, которая напоминала людям о его существовании.
Вторая часть автобиографичная. Старуха Изергиль рассказывает о своей жизни. Из ее рассказа мы узнаем, что у нее было много мужчин, и всех она любила, как ей казалось по-настоящему. Ее жизнь была насыщена путешествиями, она побывала во многих районах страны и даже за ее пределами. Она играла на чувствах людей, но в то же время имела гордость, которая была у нее на первом месте. Если она любила, то любила всем сердцем и никакие преграды на ее пути к счастью не могли ей помешать (убийство часового на посту), а если бросала то бросала полностью, безвозвратно и бесповоротно. Так же как и в легенде о Ларре Горький пытается показать нам то общее, что соединяет эти рассказы. Это смысл жизни. Старуха размышляет о судьбе, говоря при этом: « Что же тут – судьба? Каждый сам себе судьба!». Она осознает смысл жизни, это не скитание по всему свету в поисках своей любви, а спокойная тихая жизнь в какой – нибудь деревушке с мужем и детьми.
И наконец, третья часть – легенда о Данко . Главный герой легенды о Данко выступает романтический герой Данко. Он был красивым, мужественным, сильным, настоящим лидером, умеющим повести за собой народ, свободолюбивым и бескорыстным. Данко один из тех людей, которые всегда смелы, он решает помочь своему народу, он возглавляет их для того, чтобы вывести людей из дремучего леса. Дорога была нелегка, и когда весь народ взбунтовался против Данко, он вырвал свое сердце из груди для того чтобы освещать людям дорогу и дарить людям доброту и тепло, исходящее от пылающего любовью сердца. Но как только люди достигли желаемой цели то никто даже не вспомнил о умирающем Данко, который так любил народ и делал все для того чтобы народу было хорошо. Искорки, пылающие в ночи степного простора , напоминали людям о славном бескорыстном герое Данко, который видел свой смысл жизни в помощи людям.